Конфликт муз

Лагерь Бродского
противоположен ли Синклиту Пушкина?
У плотского
нет так много общего с душами,
как полагал Ницше,
слагая мифы о Заратуштре.

Куда пойдут, на Запад или за ним в Синклит
те, кто делит страну на два лагеря?
Нет отчизны другой, кроме Неба –
у ангела.
У них есть Манхэттен,
Мортон-стрит,
Гринвич-виллидж, Город зрелищ и хлеба… –
«святые места» поэта.
А у тебя томик Пушкина
и бессонница под подушкой…

Переход от литературы пророчества,
от «Я» Русской Поэзии
к драматургии, к зодчеству
призрачных замков –
отразился на творчестве.
Но слово не в ямбах,
в хореях и в амфибрахиях…

Тоской музоборчества
душа распахана,
сердце ранено,
как клетка, покинутая птицей,
содрогаемая эхом её пения.

Завяз в страницах
экскаватор мыслей,
ревёт вдохновение,
горят и плавятся искры
в горнилах стихотворения.

Но кто говорит в нём? Бог?
Поэт-пророк?
Или просто несёт отсебятину
каждый из нас, приписывая третьему лицу
наши страхи, безумства…
Утратили
связь с Синклитом поэты-братья,
утратили…

 
2

Блокада
рыночных ценностей
для них, как сигнал из ада.
Корзинки старушек пусты.
Но их счета растут, бокалы пенятся.
Жёны их скупают пряности,
евро, фунты, доллары,
как белки тащат в рублёвские норы
запасы на случай отключения от глобального рынка.
«На, вот те рубль, пьяница…
ленка, светка, маринка,
гуляем, цены наши,
товары ваши…
Прощай, Раша!»

Качается маятник,
бьётся о стенки часов
памятник
застывшему времени.
Кукушка не вила гнёзд на стыках столетий,
но из жидкого семени
вырастают дети.
клювы мондиализма.

С кем ты, Отчизна?
С теми, кто несёт тебя в жертву мировому порядку,
кому кромсать тебя – сладко,
как шоколадный торт по кускам?
Или с теми, кто идёт за тобою в Храм,
молиться за убитых
на линии фронта,
на пересечении двух миров?

«Иов»
драл глотку и пил водку,
по всякому случаю,
за долю лучшую,
за приезд друга,
за жену-подругу,
за боль и измену,
за ветхие стены…
А дом его – храм.

Зачем вам – творцам
премии мира сего?
Для кого
создаются фильмы, если не для людей?
Но вы, как кукушата заглядываете в клювы чужим матерям,
чтобы вырвать оттуда кусок пожирней,
а затем плюёте туда,
откуда сами ели недавно.

Потерял берег сокровищ,
потерял…
Стада
левиафанов-чудовищ
плывут в никуда…
в Бесславно…

А ты продолжаешь путь,
которому нет конца,
и пальмового венца,
и красной дорожки
к воротам дворца.

26.01.15
Марат Шахман
(Цикл «Век смешенья»)