У подножья Ханской башни

Литературный сценарий
 

Действующие лица:
 

Художник – тридцатипятилетний молодой человек. Окончил республиканский Худграф (художественно-графический факультет педагогического института). Тонкая натура, вегетарианец.
Ахилав – друзья прозвали его Ахиллом. Местный философ, мечтающий воссоздать древний Гамсутль и начать возрождение нового мира отсюда, с этой высокогорной точки земли.
Мажид-Али – семидесятилетний мужчина, один из последних жителей села, самопровозглашённый «мэр Гамсутля».
Сария – жена Ахилава.
Зарипат – пожилая женщина, последняя жительница села, соседка Мажида.
Ибрагим – знает все окрестные места, мастер на все руки, одновременно житель села – горец и коренный горожанин, по совместительству местный гид. «В Дагестане его никто не может уволить». (Брошенная им фраза в ответ на угрозы работодателя уволить его с работы за систематические пропуски.)
Туристы-гости – Саша, Андрей, Света, Ирина.
Рустам – шестнадцатилетний сын Художника
Ахмед – человек из сельсовета.

 

Действие первое
 

Площадка возле дома Зарипат. Мажид проходит мимо с ведром воды, набранной им в колодце. Стоит ясная июньская погода.

Зарипат. Мажид, ты почему сказал в сельсовете, что я умерла? Ты совсем с ума сошёл?
Мажид. Я сказал это для того, чтобы они, наконец, вспомнили о тебе, второй месяц ведь уже не можешь забрать ни пенсии, ни писем от дочери.
Зарипат. Ну и забота. Похоронил заживо, чтобы напомнить обо мне.
Мажид. Зато приедут, навестят и привезут всё, что тебе нужно, а так будешь сидеть тут, забытая всеми.
Зарипат. Всё равно нехорошо так.
Мажид. Почему нехорошо?
Зарипат. Я ведь живая; они приедут и увидят, что ты их обманул, ещё и меня обвинят в обмане.
Мажид. Так они уже знают, что ты не совсем умерла.
Зарипат. Откуда знают? Ты что им сказал?
Мажид. Я намекнул им, что ты умерла, но как бы, не совсем. Если они поспешат, то могут ещё успеть.
Зарипат. Точно с ума сошёл.
Мажид. Если бы сошёл с ума, меня бы не выпустили из психушки, хотя я просил всего лишь привезти мне психолога.
Зарипат. Лучше бы тебя там оставили.
Мажид. Зачем такие слова говоришь, соседка? Я для тебя старался, а ты…
Зарипат. Ладно, иди, иди! Старался он… Заживо похоронил… Старался он…
Мажид (уходя). Вот и делай людям добро.

К дому подходит мужчина. Это Ахмед – человек из сельсовета.

Ахмед. ВорчIами,* Зарипат! Жива, здорова?

Мажид останавливается и идёт назад к воротам дома. Здоровается за руку с Ахмедом.

Ахмед. Еле добрался до вас, пришлось уазик там внизу бросить.
Зарипат (подходит). Здоровье пока есть, на тот свет тоже пока не ушла, как видишь.
Ахмед. Это хорошо. (С укоризной смотрит на Мажида.) Вот твоя пенсия – распишись. И письма от дочери. Не понимаю, что она сама не может приехать, письма шлёт. Можно подумать, она на Сахалине живёт.
Зарипат. На Сахалине не на Сахалине, в Ленинграде живёт, тоже не соседнее село тебе.
Мажид. Эй, Ленинграда уже давно нет. В Санкт-Петербурге она живёт.
Зарипат. Я знаю, что нет, но для меня есть! А новые названия оставьте себе.
Мажид. Какие же это новые названия?! Изначально…
Зарипат. Не умничай, Мажид, иди себе, занимайся своими делами, а мне с Ахмедом дай поговорить.
Мажид. Хорошо, хорошо. (Однако не уходит и стоит в сторонке.)
Зарипат. Ну, что пишет?
Ахмед. Откуда мне знать, что пишет, я же не читаю её письма.
Зарипат. Прям, не читаешь.
Ахмед. Конечно, не читаю. Больше мне делать нечего.
Зарипат. А что тогда у себя их держишь месяцами?
Ахмед. Я не держу. Они приходят, никто их не забирает, они и лежат в шкафу.
Зарипат. В шкафу значит лежат?
Ахмед. Да, лежат.
Зарипат. Хорошо, давай сюда письма.
Ахмед (вытаскивает из сумки письма и отдаёт ей). Вот ещё пенсию прими.
Зарипат. Зачем мне деньги? Что здесь можно купить на них?
Ахмед. Здесь не знаю, в районном центре, что хочешь. Неужели тебе ничего не нужно?
Зарипат. Даже, если нужно, как я туда доберусь? Пешком что ли?
Ахмед. Скажи, что тебе нужно, я привезу в следующий раз.
Зарипат. В следующий раз это когда? Тоже через два месяца? Может, тогда я уже по-настоящему умру…
Ахмед (подозрительно). Значит, ты знала о подлоге заранее?

Мажид отворачивается и отходит на внушительное расстояние.

Зарипат. Ничего я не знала. Это он мне только что сказал, что я умерла!
Ахмед (расширяя глаза и хлопая ресницами). Что у вас тут происходит, не пойму? Ладно, держи деньги.
Зарипат. А можно перевод сделать?
Ахмед. Куда?
Зарипат. В Ленинград… Ой, в Санкт-Петербург!
Ахмед. Ты дочке хочешь перевести деньги?
Мажид. А что, дочка не зарабатывает что ли сама?
Зарипат. Эй, твоё какое дело зарабатывает она или нет?! Куда хочу, туда и отправляю свои деньги!
Ахмед. Хорошо, переведём, но нужна будет твоя расписка и подпись.
Зарипат. Хорошо. (Берёт из рук Ахмеда папку с листом и пишет на нём.)
Ахмед. Всю сумму?
Зарипат. Да, всю сумму.
Мажид. Мать Тереза тоже нашлась.
Зарипат. Молчи, Мажид, я сама знаю, что мне делать!

Ахмед забирает листок и собирается уходить. Мажид подходит к нему.

Ахмед. Что хотел?
Мажид. Выборы надо провести, Ахмед…
Ахмед (удивлённо). Какие ещё выборы?
Мажид. Ну как, помнишь же, я тебе говорил?
Ахмед. Какие выборы, ты с ума сошёл, три человека в селе живут, выборы решил проводить.
Мажид. Не три, а четыре, художник тоже часто сюда приезжает пожить.
Ахмед. Художник?
Мажид. Да, художник.
Ахмед. Не понимаю, ты, что от меня хочешь?
Мажид. Чтобы ты дал добро на выборы и признал их результаты.
Ахмед (окидывает его непонимающим взглядом, потом, вдруг соглашаясь, машет рукой). Даю добро, проводи! Список кандидатур представишь мне заблаговременно!
Мажид. Хорошо, Ахмед, баркала*!

Человек из сельсовета удаляется. Мажид и Зарипат остаются одни.

Мажид (садясь на камень рядом с воротами Зарипат). Жалко, вырождается наше село. А когда-то тут вершилась история.
Зарипат. Какая история тут вершилась, не выдумывай сказки, Мажид!
Мажид. Ты глянь только, здесь каждый камень дышит историей.
Зарипат. Ну да, прямо Рим!
Мажид. Эх, ты! Ничего тебе не интересно. Хотя бы приходи на выборы.
Зарипат. Какие ещё выборы?
Мажид (неуверенно, но с достоинством). Главы села.
Зарипат. Так ты же итак мэр, зачем ещё выбирать, бюджет тратить? (С усмешкой.)
Мажид. Свободное волеизъявление.
Зарипат. А легитимность хочешь придать своему статусу? А если я не за твою кандидатуру проголосую?
Мажид. А за кого?
Зарипат. Не знаю, а кто ещё баллотируется?
Мажид. Посмотрим, надо решить это на собрании.
Зарипат. А если я себя выдвину, предположим?
Мажид. Самовыдвиженцем?
Зарипат. Ага. А что?
Мажид (пожимая плечами). Ничего. Твоё право. (Поднимаясь.) Ладно, пойду я, нужно ещё электорат оповестить.
Зарипат. Давай, давай, электерат ему нужно оповестить, Лужков нашёлся тут.

 

Действие второе

Ахилав на веранде. Развешивает на стенах, на верёвках, протянутых вдоль веранды, фотографии, чертежи, листы с записями. Журнальный стол завален книгами, журналами, газетами. Входит Мажид.

Мажид. Салам Алейкум, Ахилл!
Ахилав. И твоему дому мир, Мажид! Заходи, присаживайся.
Мажид (садясь на низкую треугольную табуретку напротив стола). Что ты там опять колдуешь? Новую теорию разрабатываешь?
Ахилав (достаёт с полки ватман, свёрнутый в рулон, разворачивает его и показывает гостю). Смотри!
Мажид. Что это?
Ахилав. Это Гамсутлианский человек!

На ватмане изображён горец в черкеске и в папахе; вместо рук у него по обеим сторонам изображены две пары исполинских, вытянутых горизонтально, расположенных на разных геометрических координатах, орлиных крыльев. Одетые в ичаги ноги, широко расставлены, другая пар ног изображена в обычном статичном положении. В целом фигура горца заключена в ровно очерченный круг, явно напоминая Витрувианского человека Да Винчи.

Мажид (разглядывая). Твоё художество?
Ахилав. Идея моя, рисовал Художник.
Мажид. Где-то я видел нечто похожее. И что ты этим хочешь сказать?
Ахилав (отстранёно). Гамсутлианский человек – это идеал свободного сверхчеловеческого существа, не обременённого общественными, социальными и экономическими отношениями, проживающего свою жизнь в единении со стихиями природы и космоса.
Мажид. Что значит, не обременённого общественными отношениями? Что, и на выборы не нужно ходить?
Ахилав (восторженно). Не нужно! Никуда не нужно ходить. Никто не должен использовать чужую волю в своих целях.
Мажид. Какой-то антиобщественный идеал. Лучше уж Икар в таком случае.
Ахилав (вздыхая). Икар пока что в ожидании лучших времён. Нужно закрепить кое-какие механизмы, а достать крепления можно только в городе, да и то по заказу.
Мажид. А ты говоришь не обременённый экономическими отношениями. Как же ты купишь механизмы, если отрицаешь самую простую эффективную схему: товар-деньги-товар?
Ахилав. Гамсутлианский человек – это конечный идеал. Икар – это промежуточное звено на пути к нему.
Мажид. А, эволюционный путь развития; методом ошибок и проб. Значит, не всё так безнадёжно.
Ахилав. Возможен и революционный скачок, но тогда будут сдвинуты устоявшиеся временные координаты, что может противоестественным образом ускорить ход событий и неизвестно как повлиять на дальнейшее развитие человечества.
Мажид. Твой Икар что – машина времени что ли какая-то?
Ахилав. В своём роде, да, только существует она благодаря собственным биоэнергетическим ресурсам человека, а также влиянию природных сил.
Мажид. Один Икар уже пробовал использовать влияние природных сил… Бакъул кьаби*! Солнце не пощадило его и правильно сделало, нечего летать в облаках, человек призван ходить по земле, иначе бы у нас с рожденья были крылья!
Ахилав (мечтательно). Когда-то у людей были крылья! …
Мажид (недоверчиво). Когда это было?!
Ахилав сворачивает рулон и снова кладёт его на полку. Затем достаёт из шкафа кипу бумаг и протягивает Мажиду.
Ахилав. Вот, моя повесть «Крылатые люди». Почитай, если хочешь.
Мажид (польщённый доверием, рассматривает рукопись). Баркала, обязательно почитаю.
Ахилав. Налить чай или бузу?
Мажид (поднимаясь с табуретки). Нет, спасибо, ничего не буду, пойду.
Ахилав. Ну, хорошо, заходи, когда будет время.
Мажид. Хорошо, зайду. (На выходе.) Ахилл…
Ахилав. Что?
Мажид. Ты это, сможешь поддержать мою кандидатуру на выборах?
Ахилав. Ты в сельсовет что ли выбираешься?
Мажид. Нет, в органы местного самоуправления.
Ахилав. В какие?
Мажид. Тут у нас.
Ахилав. Так ты итак у нас мэр общепризнанный. (Смеётся.)
Мажид. Я хочу, чтобы меня выбрал народ, чтобы и соседи признали результаты наших демократических выборов.
Ахилав. Ты шутишь, Мажид?
Мажид. Нет, не шучу.
Ахилав. Зачем тебе это нужно?
Мажид. Как зачем? Чтобы возродить наше село!
Ахилав. А без выборов нельзя?
Мажид. Это у вас романтиков и философов всё можно в вашем заоблачном мире. Здесь, в жёстком, реальном мире надо играть по общим правилам.
Ахилав. И поэтому, ты решил провести выборы в селе, где от силы три с половиной человека проживает?
Мажид. Половина это художник что ли?
Ахилав. Ну, да, он ведь сюда только в сезон приезжает.
Мажид. Неважно, главное кворум соблюсти.
Ахилав. Ну ты бюрократ!
Мажид. Лучше быть бюрократом, чем философом.
Ахилав. Это почему же?
Мажид. Потому что, если философ превратится в бюрократа, восторжествует демагогия, а следом и тирания.
Ахилав. Интересная теория. Хорошо, а кто будет твоим оппонентом на выборах?
Мажид (смущённо). Зарипат вызвалась участвовать.
Ахилав. Что? Ушам своим не верю! (Смеётся.) А если один из нас проголосует за тебя, а другой за Зарипат, что тогда, как тогда выбрать мэра? Или второй тур назначат?
Мажид. Для того я и веду предвыборную кампанию, чтобы выбрали меня. Неужели не понимаешь?
Ахилав (заверяющее). Всё понял, понял. Когда день выборов?
Мажид. Поставим этот вопрос на всеобщее голосование. Уведомлю всех по отдельности.
Ахилав. Хорошо, договорились, жду.
Мажид (уже на выходе). А Да Винчи где наш? Не знаешь, где его можно найти?
Ахилав. Не, не знаю, наверное, где-нибудь на пленэре.
Мажид. Это где ещё?
Ахилав. На открытом воздухе. (Качает головой вслед, уходящему гостю.)

 

Действие третье

Художник, стоя на самой высокой точке горного плато, вглядывается вдаль. Перед ним мольберт, на подставке лежат кисти и палитра. На земле валяется рюкзак, из него высовывается чёрно-белый фотоаппарат «Зенит». Переводит взгляд на холст: на нём крупными мазками изображен, раскинувшийся перед взором Художника пейзаж. Горы, горы… и среди них высокая остроглавая гора, на верхушке которой возвышается заброшенное село. Кажется, что само это село, словно нераздельная часть песчаной вершины с ярко-зелёными просветами вдоль её незаселённого склона, вросшая в неё редкая каменная порода, благородная гончарная глина, обожжённая на ярком, знойном солнце.

Художник (сам с собой). Вот, по-моему, то, что надо. Тут тень добавить, тут насыщенного зелёного. И облака… Облака пока ещё не ожили. Увидеть бы орла! (Поднимает голову, смотрит в небо.) А может, просто самому дорисовать? Нет, не то, не по-настоящему. Буду ждать. Пока не увижу орла над селом, не уйду отсюда. (Он бросил взгляд на палатку, свёрнутую в брезентовую торбу.) Когда-то здесь кипела жизнь!
(Слышит голос сзади.) Ханская башня здесь была раньше! (Оборачивается, видит группу туристов и местного гида Ибрагима.)
Ибрагим. Это ещё до ислама и христианства было.
Света. А что здесь было до ислама и христианства, прошу прощения?
Ибрагим. Ну эти, которые поклонялись солнцу… Они были.
Ирина. Зороастрийцы?
Ибрагим. Нет. Огнепоклонники, вот!

Туристы подходят ближе, здороваются с Художником.

Ибрагим. А это – наш местный Леонардо Да Винчи! (Здоровается с ним за руку.)
Художник (здоровается с туристами). Здравствуйте! Вы откуда, ребята, приехали?
Саша. Мы со Светой из Москвы. Андрей с Ирой из Калуги.
Ибрагим. Вах, в Калуге наш имам в ссылке сидел!
Андрей. Имам Шамиль?
Ибрагим. Да!
Андрей. Мы знаем историю тех лет и ценим её, даже были в его доме, который сейчас переделан в музей.
Ибрагим. Ничего себе! Надо в Калугу будет приехать как-нибудь. Там красивые девушки есть?
Андрей (смущённо, глядя на Ирину). Конечно, есть, там все девушки красивые.
Ибрагим (ухмыляется). Проверим! А вот у нас тут тоже ссылка для местных… «Шамилёвская сибирь» называлось когда-то это место!
Света. Это как?
Ибрагим. Тюрьма тут была для смертников.
Ирина. Что, правда?
Ибрагим. Да. Сейчас пойдём, увидите.
Ирина (Художнику). А можно посмотреть, что вы рисуете?
Художник (отходит от мольберта в сторону). Пожалуйста.
Ирина. Спасибо. (Разглядывает.) Как похоже!
Света. Красота какая! Село-призрак в миниатюре. Вы уже закончили работу над этой картиной?
Художник. Пока ещё нет, не хватает нескольких деталей.
Саша. А по мне, так всё тут на месте. По-моему здорово!
Андрей. По-моему тоже.
Художник. Не хватает орла.
Ирина. Орла?
Художник. Да. Одно время тут орлы летали стаями, сейчас и одного не так часто встретишь.
Ирина. А с чем это связано?
Художник. Как ни странно, с обезлюдением.
Света. А мы видели в этих краях орлов!
Саша. Да, и ни одного, а целое семейство.
Художник. В той стороне их много. (Показывает в сторону соседнего села.)
Андрей. А кто сейчас живёт в Гамсутле?
Ибрагим. О, это целая история! Сейчас я со всеми вас познакомлю. Сначала пойдём к Ахиллесу, он живёт, в том доме на краю обрыва.
Света. Ахиллес? Его так зовут?
Художник. Его зовут Ахилав, просто люди прозвали его так из-за созвучности с именем античного героя. (Улыбается.)
Андрей. Понятно. А ещё кто живёт в селе? Мы слышали, жителей в нём практически не осталось.
Ибрагим. Вон там Зарипат живёт – женщина взрослая. (Указывает куда-то в сторону окраины села.) А чуть подальше Мажид-Али – он здешний мэр! (Весело смеётся.)
Ирина. Даже так?
Ибрагим. Аха! (Продолжает смеяться.) Он тут каждый угол знает: кто когда жил, кто когда умер, кто родился, кто не родился.
Андрей. А что за история с кровавой рекой; вы что-нибудь слышали об этом?
Ибрагим (глядя по сторонам и хлопая ресницами). Река внизу, а чуть ближе, вон там, источник с лечебной водой. Самая чистая в мире вода здесь!
Андрей. После Сан-Франциско? (Подмигивая.)
Ибрагим. Что? (Непонимающе.) Какого Франциско?

Все смеются

Художник. История это или легенда, точно сказать не могу. Я слышал её ещё, когда мы учились на первом курсе.
Ирина. Расскажите нам её, очень интересно услышать.
Света. Да, расскажите!
Художник. Хорошо. Давайте только присядем.

Садятся на траву, кладут рядом рюкзаки, вещи.

Художник. У старого князя, который в прежние времена поселился на этой горе и построил здесь крепость, была юная дочь по имени Ясмирай. Так как сыновей у князя не было, он все своё воинское умение решил передать дочери. С детства она училась стрелять из лука, владеть мечом, скакать верхом на лошади. Перед смертью князь выдал Ясмирай замуж за своего двоюродного племянника – одного из лучших своих воинов. Однажды на их земли напали враги, издалека пришедшие в эти края. Гамсутлинцы с честью обороняли свой город от многочисленного войска захватчиков. Битва длилась несколько дней. Но вскоре врагу удалось преодолеть заслоны на пути в крепость и проникнуть внутрь. Пока молодой князь отбивался от неприятеля на подступах к главной площади, его супруга княжна Ясмирай возглавила один из отрядов, состоявших из народного ополчения, и приняла бой на южной окраине села. В конце концов, ей удалось заманить отряд противника в ловушку, на край обрыва, и сбросить большую часть нападавших в реку Цамтичай, которую потом так и прозвали «красной рекой»…
Саша. А почему красной? Из-за крови?
Художник. Да, из-за обилия крови погибших врагов. Выдержав этот натиск, Ясмирай со своими людьми бросилась на помощь мужу, где шла ожесточённая, кровопролитная схватка…
Ирина. Ясмирай – красивое имя…
Света. Что случилось дальше?
Художник. Врагу удалось сломить сопротивление защитников и перебить большую часть их войска. Был осквернён священный огонь, горевший в центре капища, и разрушен княжеский дом. Молодому князю и Ясмирай пришлось спасаться бегством. Добравшись до самой высшей точки горы Гамсутль-меэр, они встали на краю пропасти. Внизу зияла бездна. В небе парили горные орлы. Враг подступал отовсюду. Обнявшись крепко, князь и Ясмирай бросились вниз…
Света. Как? Они погибли?
Художник. У легенды есть продолжение, но, скорее всего, его придумали люди, чтобы усилить патетику этой грустной истории.
Света. И какое у неё продолжение, у легенды?
Художник. Летя в объятиях друг друга, они клялись друг другу в вечной любви, куда бы ни попали их души после смерти. В этот момент два огромных орла вскружили над ними и, увлекая их в воздушный поток, проносившийся рядом подобно ветряному смерчу, скрыли их от взоров преследователей. Враги с изумлением наблюдали за происходящим, не в силах понять, куда вдруг подевались беглецы.
Внезапно из вихря воздушного потока вырвались две птицы, увенчанные серебряными тиарами, и устремились ввысь…
Так были спасены Ясмирай и её жених.
Ещё долго, оставшиеся в живых жители наблюдали за полётом двух неразлучных птиц, пока в один день они навсегда не скрылись в небесной синеве…
Света. Когда сказка – не только сказка…
Ирина. Их души превратились в птиц. (С печалью во взгляде глядит в небо.)
Ибрагим. Красавчики! Всех обманули и чухнули! (Смеётся один.)

Появляется Мажид.

Ибрагим (громко). О! Мэр города Гамсутля собственной персоной!
Мажид. Главный экскурсовод республики! (Туристам.) Не надоел он вам ещё? Здравствуйте!

Все здороваются.

Ибрагим. Чё, здравствуйте? Асаламу Алайкум надо говорить в этих горах!
Мажид. А что горы твой язык понимают что ли?
Ибрагим. Конечно, понимают. Вот, смотри, слушай (кричит протяжно): Горы, вы где там, горы?

Эхо повторяет его слова.

Ибрагим. Во, слышал? А ты говоришь, слова не понимают.
Мажид (туристам). А что вы здесь стоите, почему не идёте в село, в гости?
Саша. Так вот собирались уже скоро. А пока слушали историю и любовались видами отсюда.
Мажид. Идите в село, он вам покажет всё, что надо. А я скоро приду и заберу вас к себе.
Ибрагим. Он живёт в ханском дворце, у него там целые хоромы. И свита своя даже есть – куры, цыплята, кошка, собака, пчёлы. (Хохочет.)
Мажид. Вот смешно!

Пока туристы собираются, Мажид подходит к Художнику.

Мажид. Художник, у тебя право голоса есть?
Художник. Какого голоса?
Мажид. На выборах.
Художник. Наверное, как и у каждого, есть, только я не голосовал ни за кого никогда.
Мажид. Как так не голосовал?
Художник. Так, не голосовал.
Мажид. Почему?
Художник. Принцип.
Мажид. Какой принцип?
Художник. Не участвовать в политическом процессе?
Мажид. Это что, либертарианство или даосизм какой-то?
Художник. Ни то, ни другое. Просто я не могу отдать свой голос людям, которых я не знаю. А так как я не знаком лично ни с одним из политиков, участвовать в выборе их я не имею право.
Мажид. Но, а если кандидат твой знакомый, которому ты доверяешь, ты будешь за него голосовать?
Художник. К сожалению, я таких не знаю. (Отходит, берётся за палитру.)
Ибрагим (подходит). Послушай, Мажид, ты что, агитацию проводишь? Ахмед вроде говорил, что ты тут выборы затеваешь.
Художник (Мажиду). Так вы о себе говорили?
Мажид (потупив взор на мгновение). Ну, о себе, да и вообще, нужно же знать настроения граждан.
Художник. Допустим, за вас я проголосую. Но что это даст?
Мажид. Я уже говорил и повторяю: я займусь возрождением села. Это моя главная цель.
Художник. А разве без выборов нельзя заняться возрождением села?
Мажид. Для этого нужны ресурсы: экономические, административные. Разве ты этого не понимаешь?
Художник. Ну, правильно, нужны.
Мажид. А если у нас появится законоизбранная власть, которая будет отстаивать интересы села на районном, республиканской и даже, не побоюсь этого слова, на федеральном уровне, – то дело обязательно сдвинется с мёртвой точки.
Ибрагим (подходит и, беря Мажида под локоть, пытается отвести его в сторону). А ну пойдём, пойдём, поговорим, что там на федеральном уровне, какие ресурсы…
Мажид (упирается). Здесь говори, пусть Художник тоже слышит.
Ибрагим. Он не местный.
Мажид. А ты можно подумать местный?!
Ибрагим. Конечно, почти вся местность в округе мне и моим братьям принадлежит.
Мажид. Ещё скажи, что ты коренной гамсутлинец.
Ибрагим. Какая разница коренной или не коренной. Я эмигрирую сюда к вам, привлеку инвестиции, привезу туристок.
Мажид. А это ещё зачем?
Ибрагим. Как зачем? Демографию будем поднимать. Это самый проблемный вопрос сейчас в стране.
Мажид (раздумывая). Хорошо, пообщаемся потом наедине.
Ибрагим. Обязательно!
Мажид (Художнику). Ну, ты понял теперь за кого голосовать надо?
Художник. За него что ли? (Указывая взглядом на Ибрагима.)
Мажид. Да за меня, за меня! Я тут отвечаю за всё, потому что это моё родное село. И эту ханскую башню мои предки строили для хана. ( Указывает в сторону полуразрушенной башни.)
Художник. Кстати, мне очень нужны эскизы конструкции этой башни. Может быть, они у вас сохранились где-нибудь в семейном архиве?
Мажид. Что за эскизы?
Художник. Ну, рисунки, изображения, как она выглядела в первозданном.
Мажид. Скажи ещё, фотографии. Это же какой век был!
Художник. Жаль. (Отворачивается.)
Мажид. Подожди, подожди, где-то у меня в старом альбоме было изображение одной башни. А что, если это она?
Художник. Надо взглянуть.
Мажид. Договорились. (Всем.) Друзья, сегодня всех жду у меня в башне… то есть, в доме!
Андрей. А как найти ваш дом?
Мажид. Он знает. (Указывает на Ибрагима.) Он всё тут знает. (Художнику.) Ну что, до вечера?
Художник. До вечера.
 

Действие четвёртое

Дом Мажида. За столом сидят гости: Саша, Света, Андрей, Ирина. Там же сидят Ахилав, Художник, Ибрагим и хозяин дома. На столе кукурузный хинкал, урбеч, горский сыр, фрукты, овощи, пшеничный хлеб, домашняя халва бахух. Из напитков – сок, буза, кислое молоко. Все дружно ужинают.

Ибрагим. Кого-то мне, кажется, тут не хватает. А Зарипат где?
Мажид. Дома, наверное.
Ибрагим. Надо было её тоже позвать.
Мажид. Рано ещё.
Ибрагим. Чего рано?
Мажид. К дебатам переходить.
Ибрагим. В смысле?
Ахилав. Так она тоже свою кандидатуру выдвинула, – Мажид говорит.
Ибрагим. Что, серьёзно, что ли?
Мажид. Да. Да.
Ибрагим (хохочет). Весело тут у вас! Везде беспредел, а в Гамсутле свобода и демократия!
Мажид. Итак, друзья, хочу подвести промежуточный итог моих усилий по организации предвыборного процесса. Что мы имеем на сегодняшний день? Двух кандидатов – то есть, меня Мажида-Али и Зарипат; трёх избирателей и группу независимых наблюдателей из других регионов. Необходимо ещё получить письменную санкцию из сельсовета и подготовить бюллетени.
Ибрагим. Ты где так нахватался? Там в психушке что ли?
Мажид. «Там в психушке» – образование лучше, чем в некоторых учреждениях. Знаешь хоть, кто там проходит реабилитацию?
Ибрагим. Кто?
Мажид. Кто, кто! Профессора, изобретатели, люди с высшим образованием…
Ибрагим. Как же они там оказались, если они такие умные?
Мажид. Проблемы выбора, психологическое напряжение, творческий кризис… То, чего тебе никогда не понять.
Ибрагим. Конечно, не понять. Я что дурак, так мозги напрягать. (Берёт гитару и напевает.)

Пролетая над гнездом кукушки,
Заглянул я как-то раз в психушку –
С этих пор я в цирке не смеюсь
И от стресса нервного лечусь! …

Ирина. Ну, Ибрагим, а спойте что-нибудь красивое!
Ибрагим. Красивое? Хорошо. Старинная горская песня «Ты ж меня пидманула…» (Смеётся.)

Все смеются вместе с ним.

Ирина. Ну, серьёзно.
Ибрагим. Старинная горская песня…

Поёт. Все слушают. После исполнения все аплодируют.

Ирина. Красивая песня. А как она называется?
Ибрагим. Не знаю, её ещё мой прапрапрадед пел.
Мажид. Кстати, после выборов, хорошо было бы провести концерт.
Ибрагим. Только учтите, я не пою на политических мероприятиях!
Мажид. Мы найдём, кто будет петь. Твоё дело отдать свой голос… (Ему на ухо.) За нужного кандидата!
Ахилав. Это нечестная агитация! (Гостям.) Вы слышали, господа наблюдатели?
Мажид. Пока можно, день тишины ещё не настал.
Света (улыбаясь). Он прав. Но мы будем строго пресекать все неправомерные методы агитации.
Мажид. Вот это конструктивный подход! Договорились! Особенно надо следить за Зарипат, она делает лучшие в округе ботиши;* этим она может любого здесь подкупить!
Ахилав. Э,э, не надо за всех говорить, я ботиши не люблю, а Художник, вообще, вегетарианец.
Художник. Вообще-то я не настоящий вегетарианец.
Ирина. Это как так не настоящий?
Художник. Я не ем только мясо, яйца, рыбу, птицу, а молочное и всё остальное я ем.
Ирина. А эти ботиши из чего делают?
Ибрагим. О! Лучше один раз попробовать!
Ирина. Хочу ботиши!
Ибрагим (торжествующе поглядывая на Мажида). Тогда в следующий раз придётся идти к Зарипат!
Ахилав. Это будет справедливо. У каждого должен быть шанс проявить себя перед избирателем.
Художник (Мажиду). Нашли рисунок?
Мажид. Какой рисунок? А, ты о башне! Сейчас, сейчас… (Быстрым шагом идёт к шкафу, перебирает в нём старые папки, потом достаёт из одной из них выцветший типографский листок и отдаёт Художнику). Вот нашёл.
Художник (смотрит внимательно). Это же Пизанская башня!
Мажид. Пиз… Что? (Брезгливо.) Какая?
Художник. Пизанская. Была установлена в Италии, в городе Пиза в 1655 году.
Мажид. Это что получается, такой древний эскиз? Не может быть.
Ахилав (смотрит на обороте). Картинка отпечатана в 1972 году. Довольно-таки древняя по современным меркам.
Художник (вставая). Ну, хорошо, я пошёл.
Мажид. Куда ты?
Художник. Мне ещё нужно развести краски.
Мажид. Обиделся что ли?
Художник. Да нет.
Ахилав. Я тоже пойду.
Мажид. А ты куда?
Ахилав. Дел много. Спасибо за ужин.
Художник. Да, спасибо, большое.
Мажид. На здоровье! Ну, вы это, приходите в любое время, если что!

Прощаются. Выходят.

Ибрагим. А мы сейчас споём с ребятами и девчатами! Да?
Гости (дружно). Да, споём!
 

Действие пятое

Ахилав и Художник на веранде в доме у Ахилава.

Ахилав. Нам нужны хотя бы приблизительные наброски древней крепости, из чего мы сможем составить проект.
Художник. Да, но кроме снимка Пизанской башни нам больше сегодня ничего не удалось раздобыть.
Ахилав. Кто ищёт – тот найдёт. Кстати, можно попробовать скопировать проект Вавилонской башни.
Художник. У тебя сохранились старинные рукописи? (С усмешкой.)
Ахилав. Можно и так сказать.
Художник. А если серьёзно?
Ахилав. Возьмём за основу первую башню человечества и попробуем воссоздать её в миниатюре. У нескольких художников я видел её изображения, в целом все они совпадают между собой.
Художник. Это утопия. К тому же, мы знаем, каков был конец строителей башни. Есть мнение, что все рукотворные башни, здания-исполины, которые служили и служат возвышению людской гордыни, являются осколками той самой Вавилонской цитадели. Моя идея воссоздания княжеской башни заключается в том, чтобы создать в ней Музей Гор, живую галерею, которая бы привлекала сюда туристов и исследователей со всего мира. Но главное, я хочу основать здесь Мастерскую художников, которые бы приезжали сюда творить и делиться своим творчеством.
Ахилав. Что это даст в практическом применении? Моя цель возродить древнюю царскую крепость, чтобы она служила наблюдательным пунктом за передвижением караванов на Пути из Европы в Азию и обратно. То, что говорит Мажид это детский сад, хотя и его усилия могут пойти нам на пользу.
Художник. Жаль, у нас с тобой здесь разные взгляды.
Ахилав. Да, разные взгляды, разные цели, но объект строительства один. Нам нужно создать материю, форму, а содержание и смыслы придут потом. Вернее, определимся мы с ними позже.
Художник. Форма и содержание неотделимы друг от друга. Мы не можем создавать абы что, нужен конкретный замысел здесь и сейчас, тогда и произойдёт его воплощение.
Ахилав. Это в художестве так, в практической философии всё по-другому.
Художник. Я считаю неправильным лепить кувшин для себя, не понимая, чему он будет служить; будешь ты пить из него или ходить с ним в туалет. Прости за такую аналогию.
Ахилав. Слишком утрировано.
Художник. Согласен. И всё же.

Молчат.

Ахилав. Мне нужно ещё съездить в город, купить крепления для крыльев. Всё ж таки хочу с высоты орлиного полёта рассмотреть и снять на камеру всю округу. Я попытаюсь убедить чиновников принять мой план к рассмотрению. Ты только посмотри! (Подходит к краю веранды, указывает вниз.) Там внизу можно построить вертолётную площадку, а чуть дальше взлётную полосу для маленьких самолётов.
Художник. А почему ты не используешь для этого обычный дельтаплан?
Ахилав. Тут потоки воздуха косые, идут по непредсказуемой траектории; может помешать полёту. У меня своя технология.
Художник. Как у Икара? (Улыбаясь.)
Ахилав. Только усовершенствованная. Я даже название дал своему изобретению.
Художник. Какое?
Ахилав. Лекар.
Художник. Лекар? Что значит это название?
Ахилав. Оно состоит из двух имён: Лек – легендарный прародитель наших дагестанских народов. И Икар; как известно, он был первым человеком, устремившимся в небо.
Художник. Неплохо звучит. А почему именно Лек?
Ахилав. Как?! Ведь Лек – это крылатый человек!
Художник. С чего ты это взял?
Ахилав. Я уверен в этом! Смотри, лег на некоторых языках означает человек, горец, на аварском «ле» – обращение к мужчине; на даргинском орёл – леглег, на лакском – лаглаг, на лезгинском – лекь, на табасаранском – люкь, а лелек на персидском – это аист!
Художник. Красиво обосновал! (Аплодирует.) Красивая мечта!
Ахилав. А без мечты жить невозможно!
Художник. Это правда.
Ахилав. И меня она окрыляет! Поэтому я стремлюсь туда, в небо, к солнцу!

Долго смотрят в небо, в высоту.

Ахилав (вскрикивает). Орёл! Вон, летит!

Художник вскакивает со стула, вытаскивает из рюкзака альбом, карандаш и, вглядываясь в небеса, где видит парящего орла, пытается что-то набросать на листке.

Ахилав. Что ты делаешь? Можно же запомнить и потом нарисовать, или даже сфоткать. (Берёт с полки фотоаппарат и кладёт на стол.)
Художник. Важно поймать этот самый момент! Фото не подойдёт… (Продолжает рисовать.)
Ахилав. Опасные эти орлы! Так и тянут за собой…
Художник. Вверх? (Переводя на него взгляд.)
Ахилав. Вверх… (Задумчиво.)

 

Действие шестое

В доме у Зарипат. Ахилав, Художник, Ибрагим, ребята и девушки туристы.
Зарипат (хлопочет у стола, ставит поднос с блюдом на середину). Настоящие чохские ботиши, моя бабушка меня научила их готовить. Она была оттуда! (Показывает в сторону Чоха, как будто бы сразу за стенкой её дома и вправду расположилось это большое село.) Угощайтесь!

Гости принимаются кушать.

Ирина. Как вкусно! Это же круче пиццы! Я серьёзно говорю!
Андрей. Да, весьма необычное блюдо. (Пробуя.)
Ирина. А сыр как тянется!
Ибрагим. Какая ещё пицца! Итальянцы сюда приезжали, учиться свою пиццу готовить.
Ахилав. А французы куда приезжали?
Ибрагим. Какие французы?
Ахилав. Которые жульен придумали.
Ибрагим. Жульен это что такое?
Ахилав. Тоже что и пицца с грибами, только без теста.
Ибрагим. Что за хапур-чапур? Здесь точно такое не готовят.

Ахилав и Художник смеются.

Зарипат (приносит добавки). Вот ещё горячие! Кушайте!

Гости благодарят и угощаются.

Ибрагим. А что этого нет, по пять грамм?
Зарипат. По пять грамм чего?
Ибрагим. Бальзама кизлярского?
Зарипат. Коньяк, щиб жо?
Ибрагим. Ага.
Зарипат. Мажид сказал, чтобы я спиртное не наливала.
Ибрагим. Это почему?
Зарипат. Незаконные формы агитации, – так сказал он.
Ибрагим. Он нам наливал уже. (Подмигивает Ахилаву.) Неси.
Зарипат (недоверчиво). Да?
Ибрагим. Да.
Зарипат. Пусть он наливал, я не буду наливать.
Ибрагим (гостям). Вот такие у нас упрямые горянки: сказала – нет, значит – нет!
Света. Правильно, пить не надо.
Ибрагим. Я и говорю пить не надо, так связки разогреть. (Берёт гитару в руки, пытается что-то наиграть, но откладывает инструмент в сторону.) Эх, не идёт!
Ирина (Художнику). История, которую вы рассказали, произвела на нас глубокое впечатление. Андрей даже решил по её мотивам написать очерк.
Андрей. Да, правда.
Художник. Чем больше людей узнает о ней, тем лучше. (Андрею.) Я с удовольствием проиллюстрирую ваш текст.
Андрей. Будет здорово.
Света. Как бы хотелось, чтобы это чудесное село возродилось, и люди вернулись сюда жить.
Ахилав. Массово этого уже никогда не случится. А вот такие, как мы – потенциальные отшельники, вполне могли бы обрести здесь спокойствие и тишину, приют своим несбыточным мечтам.
Андрей. Почему несбыточным?
Ахилав. Потому как в больших городах их мечты не реализовались, а жить с чувством утерянной мечты очень сложно, поэтому важно иметь тот уголок, где человеку будет хорошо, где его никто не упрекнёт за то, что не смог, не сумел, не оправдал чьих-то надежд. И это абсолютно не сборище неудачников, совсем нет, наоборот, важно создать здесь такие условия, живя в которых человек, пройдя точку обнуления, мог бы заново развиваться.
Ибрагим. Да, правильно, каждому, кто приедет сюда, выдать по быку и по сохе, чтобы пахали день и ночь, тогда будет порядок!
Ахилав (не обращая внимания на умозаключение Ибрагима).
Где каждый мог бы обрести тот удел, который ему по душе и по умению.
Андрей. Немного похоже на утопию, но в принципе, все большие идеи вначале кажутся фантастическими.
Ахилав. Я понимаю, что это всё непросто осуществить, но ведь однажды это здесь уже получилось. Рождение села, посёлка, города это событие космического масштаба. Да, ведь целые звёзды и планеты сходятся над такими местами. Возьмём простое зерно; чтобы оно проросло, должно многое, что совпасть в природе. Жизнь не знает механических процессов!
Ибрагим. Ахиллес, оставь да эту теорию эволюции, дай людям покушать спокойно.
Ахилав. Вот, Ибрагим, например, он вроде бы эволюционирует механически, сам того, не замечая, и всё же его душа, его разум работают над тем, чтобы все связи срастались так, как надо, от нейронных связей мозговых отделов до невидимых нитей судьбы.
Ибрагим. Не, я по природе революционер. Мне не нужны эти сказки: вначале была обезьяна, потом был человек. Человек сразу пришёл на землю и взял здесь всё в свои руки.
Художник. Сказал – отрезал.
Ибрагим. Можете так и записать: Теория Ибрагима и точка!
Света. А откуда пришёл-то сам человек?
Ибрагим (задумывается). Как откуда? Всевышний создал из глины и вдохнул в него жизнь.
Ахилав. Перед вами – верующий революционер! Редкое сочетание!

Входит Мажид, молча садится рядом со всеми.

Ибрагим. А что? Если бы советские вожди верили хоть чуть-чуть, Союз бы не развалился.
Ахилав. В чём связь веры и жизнеспособности СССР? Не понимаю. Союз был обречён с момента его зарождения; семьдесят лет ему было отмерено с самого начала, и исчез он в одночасье не случайно, а в результате вступления в силу закона воздаяния.
Ибрагим. Ты всё своей философией хочешь объяснить. Так не бывает. (Со знанием дела.)
Ахилав. Это не моя философия, это закон жизни – «что посеешь, то и пожнёшь». Советский Союз посеял зубья дракона на своей же земле, которые дали свои всходы в виде войн и национальных междоусобиц.
Мажид. Советский Союз посеял идеи равенства и свободы!
Ибрагим. О, кандидат в президенты пришёл!
Мажид (отмахиваясь). Именно Советский Союз дал людям то, что у них не было никогда – грамоту, индустриализацию, атомную бомбу!
Ахилав. А то бы без атомной бомбы люди бы не выжили не по ту, не по эту сторону Океана.
Мажид. Не выжили бы. Войны уничтожили бы нас, в конце концов, а так ядерное оружие хоть как-то сдерживает мир от большой войны.
Ахилав. А если кто-то из сторон возьмёт и применит его?
Мажид. Не применит, никто не хочет погибать.
Ахилав. Спорный вопрос.

Пауза.

Мажид. Я одно знаю: Советский Союз должен быть возрождён.
Ахилав. И откуда, по-твоему, должно начаться его возрождение?
Мажид. Отсюда, друг мой, отсюда.
Ибрагим. Я так и знал! (Смеётся.) Колхозник говорит о возрождении Союза!
Мажид. Все мы – колхозники, художники, коммерсанты, трудяги – солдаты государства.
Ахилав. Э нет! Я ничей не солдат.
Мажид. Так не бывает. Ты в армии служил?
Ахилав. Служил.
Мажид. Присягу давал – давал.
Ахилав. Так я присягу давал ещё в Советское время.
Мажид. Не имеет значения.
Ибрагим (Мажиду). Не понял, ты что здесь армию собрался создавать?
Мажид. Армию, не армию, но мы должны быть готовы выполнить любой приказ сверху. (Возносит указательный палец вверх.)
Ахилав. Зарипат, я лучше проголосую за тебя, чем за этого милитариста!
Зарипат. Правильно – я за мир. Голосуйте за меня. Нам не нужно тут бряцанье ружьями.
Света. Оружием, бряцанье оружием.
Зарипат. Вот именно. (Свете.) Я тут вообще грамотную речь забыла, раньше хоть в райцентр ездила, там на русском общалась, а сейчас только с этим… (Указывает на Мажида.) Хоть вы почаще приезжайте. (Совестливо улыбается.)
Света. Ваша речь в полном порядке. Дело в общении. Представляю, если бы я жила одна; ни радио, ни телевидения, я бы сама забыла свой родной язык.
Зарипат. Радио есть, но оно последние полгода не работает, и газеты иногда приносят, но я их редко читаю, зрение не позволяет.
Ирина. А в очках тоже не читаете?
Зарипат. Очков у меня нет.
Света. Как нет?
Зарипат. Так. Надо в райцентр ехать, чтобы их сделать, но никак не получается.
Мажид. Конечно, не получается. Она всю свою пенсию дочери в Россию посылает, а сама сидит без денег, без ничего.
Зарипат. Это здесь не причём. Как я спущусь отсюда, у меня ноги больные.
Мажид. А Хамма для чего тут, травку жевать что ли?! Сколько говорю ей, давай я тебя на осле спущу вниз, а там на попутке можно доехать до райцентра. Всё отнекивается, не хочет.
Света. Ну, кандидату в главы администрации очки нужны в любом случае. (Улыбается.)
Зарипат. Да пусть он становится мэром, мне это не нужно, я просто так сказала, чтобы он не думал, что он тут самый главный, и никто ему ничего не может сказать.
Света. Но мы ведь уже зарегистрировали вашу кандидатуру в наших избирательных списках.
Ибрагим. Вот видишь, нельзя отказываться, Зарипат. А очки Мажид тебе купит. Даже, Мажид?
Мажид (отмахиваясь от него). Куплю, когда вы меня выберете.
Ибрагим (глядя на Мажида). Мун цер гIадин вугев! (Гостям.) Ты как лиса, – я ему говорю.
Ирина. А давайте мы скинемся на очки тёте Зарипат?
Ибрагим. Я готов.
Андрей. Отличная идея.
Зарипат. Нет, нет! Не надо! Спасибо вам большое, но я ещё пока не совсем ослепла, галочку в бюллетене сама смогу поставить без очков. А потом, может, дочка приедет, с ней и поедем в город.
Ибрагим. Куда, в Питер что ли?
Зарипат. Зачем так далеко?! В Махачкалу.
Художник. А когда Амина приезжает?
Зарипат. Скоро, думаю, уже… (С грустью в голосе.)
Мажид. Ты уже об этом несколько лет говоришь, всё никак не приедет.

Молчание.

Художник (гостям). Ну что, может, я покажу вам здешние жилища? Здесь есть несколько домов с любопытной историей и символами. Например, неподалёку стоит дом, над дверью которого высечена звезда Давида – это иудейский символ.
Андрей. Да? Интересно. А откуда он мог тут появиться?
Художник. Я думаю, это реликт раннего Средневековья, когда хазарские иудеи и другие жители Хазарии мигрировали с равнины в более безопасные места. А может, это была просто семья переселенцев не из Хазарии, а из Ирана. Точно уже никто не скажет.
Света. Пойдёмте, посмотрим, конечно, вы нам покажете всё!
Ибрагим. Я не понял, кто здесь гид, я или ты?
Ахилав. Ты уже не гид, ты тамада. Тебя повысили в должности. Бери гитару, пошли!
 
Действие седьмое

Художник рисует на пленэре. Поблизости от него расположилась группа наших туристов.

Света. Всё-таки Ахилл решил лететь?
Художник. Да, он давно к этому готовился. Правда, так и не сумел довести до ума свой Лекар; не нашёл недостающих запчастей.
Света. А дельтаплан он надёжен?
Художник. Не так надёжен, как «Боинг», но уже много раз испытан.
Ирина. Я тоже хочу полетать.
Света. Я ни за что.
Саша. Даже со мной?
Света. С тобой не знаю.
Ирина. Мы слышали, его девушка приехала из города специально, чтобы полетать с ним?
Художник. Да, она давно уговаривала его взять её с собой в небо.
Ирина. А почему они не живут вместе?
Художник. Не знаю, я не в курсе их отношений, знаю только, что они очень любили друг друга…
Света. А сейчас?
Художник. Судя по тому, что они готовы лететь вдвоём, у них снова всё хорошо… (Улыбается.)
Ирина. А может, они хотят раз и навсегда выяснить свои отношения. Я читала, что в экстремальных условиях чувства предельно обостряются, и становится ясно, кто тебе по-настоящему дорог, а кто не очень.
Художник. Я даже не знаю, как у них там всё обстоит.
Ирина. А как её зовут?
Художник. Сария.
Ирина. Держу кулаки за них.
Света и Саша. Мы тоже.
Ирина. Вы будете рисовать их?
Художник. Да. Этот сюжет по замыслу должен войти в цикл картин и фотографий о Стране Трона.
Света. Страна Трона?
Художник. Так в некоторых кругах называют Дагестан.
Света. А почему?
Художник. Считается, что здесь солнце обретает своё седалище, вставая из-за гор. Трон – это символическое обозначение слова «вершина». В историческом смысле, некоторые известные империи перед своим закатом пытались перенести сюда в горы Аварии трон наследственной власти, а вместе с этим протянуть вглубь Кавказа нить угасавших временно цивилизаций и культур. Это и народ солнца – хурриты, и парфяне, и иранские сасаниды. У Низами есть история о том, как Александр Македонский, прибыв сюда в горы Сарира, почтил своим вниманием, хранившийся здесь куполообразный трон и чашу великого иранского падишаха Кай-Хосрова.
И я уверен, у каждого народа есть своя история о троне. Ведь тюркское слово – «даг» это не только обозначение горы, оно созвучно иранскому «такъ», что означает «куполообразный трон». Таким образом, Дагестан имеет в своём имени двойное, но схожее друг другу значение – трон, вершина горы.
Андрей. Я историк по образованию, но о Сарире и Троне мало, что знаю. Очень любопытно.
Ирина. Вы прекрасный рассказчик. Спасибо вам.

Художник улыбается в ответ.

Света. А я читала «Искандер-наме», когда мы проходили восточную литературу, но, к сожалению, мало что осталось в памяти.
Саша (вскакивает на ноги). Смотрите! Они! Летят!

Вдалеке над пропастью внезапно показалась маленькая точка, похожая на птицу. Она медленно снижалась, паря в потоках воздуха. Постепенно в небе стали отчётливо различаться очертания дельтаплана и двух крохотных человеческих фигур, паривших под его огромными крыльями.

Света (мечтательно). Они вместе!

Художник внимательно наблюдает за полётом дельтаплана, нанося грифелем предварительные штрихи на обычный белый лист бумаги. Время от времени он отрывает взгляд от рисунка, вглядывается ввысь. Затем переносит на холст детали увиденного, где уже изображены другие элементы картины.

Андрей. Красиво парят.
Света. Очень. (Саше.) Нам бы так…
Саша. Значит, созрела?
Света (улыбаясь). Не до конца ещё. Страшно.

Дельтаплан кружит в вышине, напоминая крылатого орла, зависшего над пропастью. Ребята с замиранием сердца вглядываются ввысь. Художник продолжает рисовать.

Ирина (подходя к Художнику). Вспомнила историю, которую вы рассказывали…

Внезапно дельтаплан пикирует вниз, попав в поток проносящегося порыва ветра. Девушки вскрикивают от неожиданности. Художник отрывается от холста и, отложив палитру с кистью, отходит от мольберта, вглядываясь вдаль. В этот момент дельтаплан исчезает с поля зрения.

Ирина. Что случилось?
Художник. Не знаю. Вы оставайтесь здесь, я попробую спуститься вниз и узнать, что случилось.
Андрей. Я с вами.
Света и Ирина. Мы тоже!
Художник. Нет, вы лучше побудьте здесь. Александр, вы тоже, оставайтесь, присмотрите за девушками. (Андрею.) Ваше альпинистское снаряжение с собой?
Андрей. Да, моё со мной.
Художник. Берите и пойдёмте.
Саша (протягивает Художнику рюкзак со снаряжением). Возьмите мою снарягу!
Художник (берёт рюкзак). Спасибо!

Уходят.

Света. Что с ними, как думаете?
Ирина. Надеюсь, ничего страшного.

Девушки садятся на траву

Саша. Я думаю, они просто снизились на посадку.
Ирина. Слишком рано.
Саша. Как вариант.
Света. Летя в объятиях друг друга, они клялись в вечной любви… В этот момент два огромных орла вскружили над ними и увлекли их в воздушный поток…
Ирина. Ты чего это вспомнила?
Света. Внезапно из вихря воздушного потока вырвались две птицы, увенчанные серебряными тиарами, и устремились ввысь…

Ирина вскакивает и бежит к краю склона горы.

Саша. Ты куда? (Идёт за ней.)

Света провожает их рассеянным взглядом. Появляется Ибрагим.

Ибрагим. Что у вас тут происходит? Что такие грустные?
Саша. Дельтаплан Ахилла спикировал вниз. Художник и Андрей спустились вниз по склону посмотреть, что произошло.
Ибрагим. Что клюнул всё-таки Икар!
Света. С ним Сария – его девушка.
Ибрагим. Он с ума сошёл, её хоть зачем с собой взял?
Света. Она сама захотела.
Ибрагим. Захотела она! Если она захочет без страховки вниз броситься, он тоже с ней бросится? Сумасшедшие!
Ирина. Что говорить? Их спасать надо!
Ибрагим. Конечно, надо! А что Художник с кисточкой их спасёт? МЧС надо вызывать, вертолёт! Сейчас я позвоню куда надо.
Света (умоляюще.) Давайте.
Ибрагим (звонит). Эй, Мирзе передай, тут двое на дельтаплане в пропасть упали! Что? Внизу, где «волчья яма»! Хорошо, давай быстрей! (Ребятам.) Сейчас всё уладят. Ибрагим быстро решает такие вопросы!
Света. Слава Богу!
Ибрагим. Я тут не только за порядком слежу, но и за безопасностью. Без меня тут ни один орёл не упадёт.
Ирина. Ну, хватит уже вам, Ибрагим. Не до шуток. Ребята в опасности.
Ибрагим. Сейчас Мирза прилетит, вытащит их оттуда! Не переживайте!
Ирина (тяжело вздыхая). Надеюсь.

 

Действие восьмое

Художник и Андрей спускаются по тросам в ущелье.

Художник (поддерживая Андрея). Осторожней, тут камни.
Андрей. Тут везде камни. Где они могут быть, как вы думаете?
Художник. Надо осмотреться.
Андрей. А не могли они зацепиться за что-то? Есть тут деревья на склонах?
Художник. Если так, то, скорее всего, они на той стороне. Здесь, вы видели, одни голые скалы. Пойдёмте!
Андрей. Снарягу надо взять обязательно, она может пригодиться.

Складывают снаряжение в рюкзаки и трогаются дальше. Идут сквозь густые, колючие кустарники и каменные завалы. По пути попадаются, изгнившие кости погибшего скота, сгинувшего в пропасти во время выпаса.

Художник (по дороге). Если порыв ветра занёс их в сторону, то не исключено, что они могли столкнуться со скалой. Крылья и алюминиевый каркас слишком слабая защита в этом случае. Надежда на то, что они спикировали вниз и зацепились за растущие на склоне деревья.
Андрей. А приземлиться они никак не могли?
Художник. Теоретически, да. Но это же не параплан, чтобы спускаться вертикально по прямой.
Андрей. Сейчас узнаем. (Достаёт бинокль из рюкзака, осматривает округу.)
Художник. Он столько готовился к полёту в этих местах, изучил все варианты возможных действий, но, видимо, чего-то не учёл.
Андрей. Каждое место коварно по-своему, – так говорил наш тренер по альпинистской подготовке.
Художник. А это место особенно опасно. Здесь как будто сами камни тянут на дно пропасти.
Андрей. Неужели он этого не знал?
Художник. Знал, только никогда не верил в достижения без риска, без усилий на грани возможного.
Андрей. Но рисковать жизнью другого человека…
Художник. Она такая же в своих порывах, как и он. Они вроде бы два разных человека, но в то же время одно целое.
Андрей. А почему тогда он жил один, без неё?
Художник. Она хотела, чтобы он переехал в город, звала его, а он всё никак не соглашался. Раньше она тоже жила с ним и в Гунибе, и в Гамсутле, но потом уехала от него, устала жить в горах.
Андрей. Устала жить в горах… Да, в горах не легко жить, совсем не легко.
Художник. Но и без гор жить невозможно.
Андрей. Совершенно точно!
Художник. Дайте-ка мне бинокль. (Берёт прибор и смотрит в него на противоположный склон горы.)
Андрей. Видно что-то?
Художник. Вон там что-то виднеется!

Указывает биноклем на объект, похожий на крылья дельтаплана, торчащие из-за кроны деревьев.

Андрей. Скорее туда!

Спешно направляются по заданному только что курсу. Останавливаются, добежав до подножия скалы. Ещё раз по очереди осматривают местность в бинокль.

Андрей. Там что-то есть! Выступ не даёт рассмотреть, как следует. (Кричит, задрав голову кверху.) Есть там кто-нибудь наверху?!

Эхо. И тишина.

Художник. Надо готовить снаряжение.
Андрей. Да, но сначала лучше позвонить в спасательную службу и передать наши координаты. Тут есть спасательная служба?
Художник. Ибрагим…
Андрей. Что, Ибрагим работает в спасательной службе?
Художник. Нет, но у него там связи. (Сдерживает невольный смех.)
Андрей. Тогда звоните Ибрагиму.
Художник. Тут нет связи.
Андрей (протягивает ему свою трубку). Попробуйте с моего, у него большая зона доступа, специально для экстремальных ситуаций.
Художник (набирает на мобильном телефоне номер Ибрагима). Алло, Ибрагим! Да! Передай Мирзе: дельтаплан, скорее всего, находится на северо-восточной стороне скалы Волчьей ямы! Хорошо. Мы тут. Будем подниматься сами, и ждать вертолёт! Ещё уточним! Давай, на связи!
Андрей. Ну что?
Художник. Он уже вызвал спасателей. Сейчас передаст координаты.
Андрей. Отлично. Ну как, вы готовы, полезем?
Художник (немного нервничая). Да.

Разворачивают снаряжение. Цепляют страховку. Поднимаются один за другим вверх по отвесной скале. Слышатся голоса сверху.
Мы здесь, наверху!

Достигают выступа скалы, где на земляной почве срослись между собой несколько деревьев. На верхушке одного из них висит сломанный дельтаплан; на нём, спутавшись в тросах, в подвешенном состоянии находятся мужчина и женщина – это Ахилав и Сария. Слышатся мужские стоны и женский плач.
Художник пытается взобраться на дерево, используя для упора вертикальную поверхность скалы.

Андрей (кричит снизу). Вы целы?
Голос Сарии сверху: Я в порядке. У него перелом ноги и вывих плеча. Помогите ему скорей, прошу вас!

Андрей лезет следом за Художником. Вместе они добираются до пострадавших. С неимоверным трудом, цепляясь за всё, что придётся, они высвобождают сначала Сарию, спуская её вниз по тросу, затем, с неменьшими усилиями вызволяют из плена Ахилава и, не обращая внимания на его крики, спускают его на землю. Сария сразу пытается подняться на ноги, но резкая боль в спине, буквально отбрасывает её назад.

Андрей. Вы лежите, не вставайте, у вас, наверняка, сильный ушиб.
Сария (охрипшим голосом). У него сильнее, помогите ему…
Андрей. Мы сейчас посмотрим и поможем, не волнуйтесь. (Андрей протягивает Художнику телефон.) Звоните!
Художник (набирает номер). Ибрагим! Это я! Мы нашли их! Живы, но с травмами… Те же координаты, только мы находимся на выступе, где эти сросшиеся деревья… Понял, где? Ждём, до связи!
Ахилав (стонет). Я не успел выправить его, нас будто затянуло в воронку… Хорошо, что зацепились за деревья… Эх, был бы мой Лекар готов… Мы бы не упали… (Ищет взглядом Сарию.) Где она?
Художник. Тут.
Сария. Я здесь.
Ахилав (с помощью товарищей он пододвигается ближе к месту, где лежит Сария). Ты в порядке?
Сария. Лучше, чем ты.
Ахилав. Хоть так. Приду в себя, устрою тебе.

Художник и Андрей осматривают его ногу.

Сария. За что это?
Ахилав. За то, что уговорила меня, взять тебя с собой.
Сария. Я согласна, только приди в себя. (Улыбается через боль.)
Ахилав (в ответ на попытки Художника ощупать его ногу). Больно!
Сария. Бедный мой, терпи!
Ахилав. Терплю. Что мне ещё делать?!
Художник. Скоро уже должны прибыть спасатели.
Сария. Скорей бы уже.
Андрей. Надо срочно наложить шину.

Ищет поблизости подходящую палку. Находит. Вместе с Художником накладывают на ногу пострадавшего шину.

Андрей. Вот так! Теперь порядок!

Слышится шум вертолёта. Винтокрылая машина зависает прямо над ними. Проводится спасательная операция; спасатели с помощью специальных тросов и креплений, сброшенных сверху, поднимают Ахилава и Сарию на борт. Сделав своё дело, Художник и Андрей возвращаются в село своим ходом.

 
Действие девятое

Районная больница. Ахилав лежит на койке, с привязанной кверху, загипсованной ногой. Рядом с ним сидит Сария. Чуть поодаль на соседних койках расположились Художник, Андрей, Ирина, Света и Саша.

Ахилав. Если бы не вы, друзья, мы бы до сих пор так и висели на дереве!
Андрей. Хорошо, что всё закончилось так, могло быть и хуже.
Света. Правда.
Сария. Ребята, вы молодцы, я вам ужасно благодарна!
Ирина. Да, вы молодцы, мужчины, профессионально сработали!
Андрей. Молодцы спасатели, сразу обнаружили нас.
Художник. Ну, что говорят врачи?
Ахилав. Ещё недельку придётся полежать, потом, сказали, что выпишут.
Света (Сарие). А вы как себя чувствуете?
Сария. Спасибо. Я в полном порядке, только спина и плечо немного побаливают. Но на мне, как на собаке, всё заживает. (Смеётся.) Я с детства лазаю – падаю, поднимаюсь – лечу вниз, карабкаюсь вверх – скатываюсь снова… и так без конца.
Ахилав. Да, мы любим высоту, но нередко оказываемся на дне. Это наше кредо – «чем ниже падение, тем выше взлёт».
Сария. Это происходит само по себе – мы оба любим риск.

Входят Ибрагим и Мажид.

Ибрагим (сходу). Что, долетался, птичка? Орёл наш!
Ахилав. Ещё бы полетал.
Ибрагим. Не надо, хватит с тебя.
Сария. Его уже не остановишь.
Мажид. Тогда пусть вертолёт в следующий раз сам заправляет. Один вылет пятьсот литров топлива сжигает! Пятьсот литров! (Вознося указательный палец кверху.)
Ибрагим. Это сколько, если на коньяк перевести?
Мажид. Много.
Ибрагим. Ящик коньяка с тебя! Нет, два! Слышал?
Ахилав. Пить вредно.
Ибрагим. А летать вниз головой не вредно?
Ахилав. Летать никогда не вредно.
Ибрагим. Молодец, летай дальше. Только я больше вертолёт не буду вызывать!
Ахилав. Не вызывай.
Ирина. Ну, довольно вам, ребята! Что вы как маленькие?!
Света. Действительно. Главное, все живы, здоровы, а не то, сколько бензина потрачено.
Ибрагим. Дело не в бензине, дело в принципе.
Мажид. И в бензине тоже. На эти деньги можно целые выборы провести.
Ибрагим. Опять он про выборы! Забудь ты уже про них, всё, поезд ушёл!
Мажид. Это ещё почему?
Ибрагим. Толку нет в них. С таким населением ты ничего не изменишь, только убытки одни с ними.
Ахилав. Правильно говорит Ибрагим. От нас толку тебе не будет. К тому же мы решили уехать отсюда.
Мажид и Ибрагим (в один голос). Куда?
Ахилав. На Алтай.
Ирина. Класс!
Мажид. А как же твой Гамсутлианский человек? Всё, рухнула утопия?
Ахилав. Там будет рождаться заново, вместе с новыми смыслами, на новой земле, под новым солнцем…
Мажид. Жаль, а я поверил в некоторые твои идеи…
Ахилав (с интересом). В какие?
Мажид. О том, что необходимо воссоздать царскую башню и сделать её маяком горских дорог и караванов, проезжающих отсюда в разные концы Европы и Азии.
Ахилав. Так мы же не навсегда уезжаем! У нас есть цель – пройти маршрут, которым шли вожди северных варваров со своим войском, перебираясь из северного Китая на Запад.
Ибрагим. Опять за свою историю взялся! (Махнув в отчаянии рукой.) Неисправимый.
Ахилав. А что тут плохого?
Ибрагим. Смотри, там Ибрагима не будет, некого будет звать на помощь!

Ахилав и Сария смеются.

Ахилав. Мы обязательно вернёмся в наш Гамсутль и воплотим наши идеи в жизнь. (Переводит взгляд на Художника.)
Сария. Только не в этом году. Хорошо? Ты же мне обещал…
Ахилав. Не будем ничего загадывать заранее.
Андрей. Мы тоже этой осенью собираемся на Алтай. Может быть, наши пути вновь пересекутся…
Ахилав. Буду рад. С вами я готов идти в любую экспедицию.
Андрей. Тогда обсудим наши планы, как выйдете отсюда.
Ахилав. Договорились. (Жмут руки друг другу.)
Андрей (поднимаясь). Ну, мы пойдём. Ибрагим ещё должен нам Гуниб показать. Правда, Ибрагим?
Ибрагим. Конечно, сейчас поедем на самый верх, железный конь уже ждёт! Там такие места, нигде в мире таких нет! Давай, поехали, поехали!
Мажид. Смотрите, только не гоните!
Саша. А вы не едете с нами?
Мажид. Нет. Вы поезжайте. Мне нужно ещё в администрацию зайти.
Саша. А, понятно.

Прощаются. Выходят. С Ахилавом остаются Сария и Художник.

Ахилав. Я всё-таки соглашаюсь с тобой, с твоим видением будущего башни. И дело даже не в самой башне, а в том краеугольном камне, на котором должен стоять весь миропорядок. И этот камень – наше отношение к жизни и к ценностям, его фундамент. Ты открыл мне глаза. Вернее, они открылись, когда я потерял равновесие. Почему, – думал я, – я потерял равновесие? Потому что упустил где-то самое важное. Моё эго перевесило моё высшее Я, и вот, произошёл сбой. Нельзя идеальное подменить практическим. Уравновесить, сбалансировать – да, но не заменить.
Сария. А может, это я нарушила баланс?
Ахилав. Ты тут не причём.
Сария. Это радует.
Художник. Ты прав. Есть вещи, которые мы не можем просто так переосмыслить и поэтому происходят подобные ситуации. Но я не могу сказать, что ты заблуждался. Ты видишь картину мира по-своему, я по-своему.
Ахилав. Я не учёл главные идеи Платоновского государства. Знания теоретические и практические должны служить на благо людей и мира. Усиление власти ради власти ведёт к тирании. Твоя идея мастерской художников и творцов это то, что нужно в нашем, утопающем в меркантильной трясине мире. Но я пока не готов практически реализовывать эту идею. Поэтому уезжаю, уезжаю за новыми знаниями… Многие считают, что несерьёзно ездить по свету ради приобретения новых знаний, опыта и кругозора, они считают, что нужно сидеть на месте и увеличивать своё материальное благосостояние, всю жизнь положить на это. Пусть так. Но это не моё. Я живу по-другому, и я знаю, ты один из тех, кто меня поймёт.
Художник. Делай так, как подсказывает тебе твоя интуиция.
Ахилав (беря Сарию за предплечье). Вот моя интуиция!
Сария (улыбаясь). И интуиция, и земное притяжение…

Смеются.

Художник. Что ж, будем прощаться. Я тоже должен ехать в город.
Сария. Как, вы тоже оставляете горы?
Художник. Думаю, ненадолго.
Ахилав. Что собрался делать в городе?
Художник. Нужно подготовиться к новому учебному году. Я ведь преподаю в художественном училище.
Ахилав. Повезло твоим ученикам.
Художник. Повезло и мне; я могу делиться своими знаниями, могу учить других тому, что уже умею сам и тому, чему ещё учусь.
Ахилав. Вот я и говорю – повезло.

Прощаются. Художник уходит.

Сария. Зачем он сказал – прощайте? Как будто мы больше не увидимся.
Ахилав. Когда собираешься или провожаешь в далёкий путь, просишь прощения у близких тебе людей, прощаясь с ними.
Сария. За что же ему просить прощения? Чистая душа… Вы похожи.
Ахилав. Я потерял свои крылья.
Сария. Ты их, то теряешь, то заново обретаешь. Как феникс.
Ахилав. Но я не хочу их терять. Наши крылья – это наши мысли. Мои мысли огрубели, потеряли способность к полёту.
Сария. А я говорила, нужно очищаться по моему методу, голодать нужно почаще, сосредотачиваться на внутренних ощущениях…
Ахилав. Опять ты за своё. Я недавно в месяц Рамадан постился. И хиджаму делал, по твоему совету.
Сария. Нет предела совершенству. Я что хотела тебе сказать…
Ахилав. Что? Говори.
Сария. Пора бы уже нам в ЗАГСе оформить наши узы.
Ахилав. У нас же есть магар*, зачем нам ЗАГС? Ты же знаешь, я не сторонник этих социальных форм отношений. Мы итак одно целое.
Сария. И всё же, придётся следовать общественным нормам, мы же не на отдельной планете живём. К тому же, я хочу ребёночка…
Ахилав (вздыхает). Дай хоть прийти в себя, выйти отсюда, а то, как я в ЗАГС с загипсованной ногой-то пойду?!
Сария. Зачем идти? Я тебя отвезу. (Смеётся.)
Ахилав. Нет уж, за руль ты в ближайшее время тоже не сядешь. Я лучше вызову такси.
Сария. Договорились!
Ахилав. Э, нет, я скажу, когда «договорились»! (Жмут руки.)

 
Действие десятое

Мажид и Зарипат на крыльце дома в Гамсутле.

Мажид. Хватит уже не разговаривать, Зарипат. А то живём вдвоём в селе, и то не разговариваем друг с другом. Что скажут соседи?
Зарипат. После твоих неудавшихся выборов, им уже нечего сказать. Одна тема для разговоров.
Мажид. Выборы здесь не причём, они просто завидуют нам.
Зарипат. Было бы чему завидовать. Полторы калеки на одно село.
Мажид. Зато мы не сдаёмся, мы последние из могикан.
Зарипат. Да, кстати, поздравляю тебя, могикан, ты теперь полновластный мэр.
Мажид. Шутишь. Я хотел как лучше для села, но вышло всё, видишь, как. Не хотят молодые здесь жить, не хотят. Да и не смогут уже. Приезжают на лето и снова разъезжаются по своим городам.
Зарипат. Да, и этого не изменишь.

Молчание

Мажид. А что, Амина так и не приедет этим летом?
Зарипат (мрачнея). Не знаю, не спрашивай меня, Мажид… (Слёзы наворачиваются на глазах.)
Мажид. Ладно, ладно, приедет, наверное, скоро, дела может, у неё свои там…
Зарипат. Устала ждать её, если честно. Знает, что я скучаю по ней, по внуку и всё равно не приезжает.
Мажид. Она что же равнодушная у тебя?
Зарипат. Нет, она никогда не была равнодушной. Я думаю, это из-за проблем, которые у неё там есть. С мужем не сложилось. Ребёнок больной. (Плачет.) Эбелалъул, эбелалъул…* (Причитает.)
Мажид. Всё наладится ещё.
Зарипат. Кто знает.
Мажид. Гони ты эти мрачные мысли. Вот я, совсем одинокий, ни дочери, ни сына, ни братьев, ни сестёр, никого. Живу одним этим селом. И знаешь, в глубине души я счастлив, да счастлив, потому что оно понимает меня…
Зарипат. Как село может понимать, оно разве живое?
Мажид. В том то и дело, что живое!
Зарипат. После нас, когда здесь совсем никого не останется, оно тоже умрёт.
Мажид. Не умрёт. Пока последний турист будет приходить сюда на эти развалины, оно будет жить. Жаль только, что так и не восстановили башню. Надеюсь, они вернутся в следующем году.
Зарипат. Кто они?
Мажид. Художник и Ахилав.
Зарипат. Не думаю, что они вернутся.
Мажид. Почему?
Зарипат. Реки не воротятся вспять.
Мажид. Кто однажды побывал в этих горах, обязательно захочет вернуться сюда ещё раз. Вон, и орлы возвращаются в свои гнезда.
Зарипат. Орлы здесь живут, и будут жить, а людям предназначено странствовать по свету. Ты в своё время тоже настранствовался.
Мажид. Да, было дело… Но вернулся!
Зарипат. Доживать свой век.
Мажид. Я ещё повоюю.
Зарипат. Лучше дорогу сделай вниз.
Мажид. Сделаю.
Зарипат. Сколько ты уже это говоришь.
Мажид. Если бы тогда оползень не разрушил ступени, которые мы сделали в позапрошлом году, уже пятьсот метров лестницы было бы готово.
Зарипат. Какие здесь оползни?
Мажид. Грязевой поток смыл весь наш труд.
Зарипат. Надо было из нормального материала делать.
Мажид. Ага, ещё скажи на полторы тысячи метров бетон залить. У вас женщин всё легко бывает.
Зарипат. Зато у вас всё трудно. Калитку, когда ещё тебя просила починить? Туристы приезжали, неудобно было в гости их приглашать.
Мажид. Калитку сейчас починю. (Показывает, что встаёт.)
Зарипат. Сейчас не надо. Амина всё равно уже нескоро приедет… Да, и туристы, когда они ещё сюда вернуться.
Мажид. В следующем году обещали.
Зарипат. До следующего года ещё надо дожить.
Мажид. Доживём, Аллах даст.
Зарипат. Бичас бичани.*

Звучит горская песня. Мажид и Зарипат сидят по-прежнему и смотрят вдаль, как будто выискивая вдалеке чью-то знакомую фигуру, которая всё не появляется на горизонте. Затем музыка внезапно прерывается. Мажид вскакивает с крыльца и, спрыгивая с него, громко кричит:
Вижу! Вижу!
Зарипат (в испуге). Кого видишь?
Мажид. Его вижу! Азраила!
Зарипат. Кого?
Мажид. Ангела смерти! Он сюда идёт!
Зарипат. С ума сошёл опять!
Мажид (продолжает носиться по двору). Сюда не надо! У неё калитка сломана, и дочка ещё не приехала! Наверх иди туда, если хочешь, сюда не надо! (Уставший садится, выдыхает.)

Пауза.

Мажид ( с чувством выполненного долга). Всё, отвёл я его.
Зарипат (с сарказмом). Отвёл он его. Как же!
Мажид. В последнее время живу в страхе, да, в страхе.
Зарипат. Чего ты боишься, Мажид?
Мажид. Честно? Один остаться боюсь.
Зарипат. А, поэтому ты меня тут выгораживаешь?
Мажид. И поэтому, и просто так. Тебе ещё дочку и внука увидеть надо, а мне уже терять нечего.
Зарипат. А как же твои планы – дорогу проложить, калитку починить?
Мажид. И башню…
Зарипат. Что башню?
Мажид. И башню построить.
Зарипат. Тем более. Вечно вы так, дела не заканчиваете и уходите, нас бросаете! Нет, не пойдёт! Сначала дела сделай, потом иди куда хочешь!
Мажид. Сколько тебя знаю, всё время покоя мне не даёшь, женщина! (Встаёт.) Я ухожу! Надоело мне всё это уже!
Зарипат (машет ему вслед.) Иди, иди себе! Я и одна справлюсь…

Заключение
Галерея

Ахилав, Сария, Андрей, Ирина, Саша, Света, Мажид, Ибрагим, Зарипат, её дочь Амина, восьмилетний сын Амины Гасан, Рустам – шестнадцатилетний сын Художника, ведущая выставки, гости.

Ведущая. Друзья, хотим представить вам работы наших авторов, среди которых картины и фотографии, связанные с темой гор, природой нашего края, портретные композиции.

Мажид (обращаясь к Зарипат). Рад за тебя! Наконец-то!
Зарипат. Спасибо, а я как рада!
Мажид (поглядывая на Амину с сыном, стоящих неподалёку). Надолго?
Зарипат. Пока не знаю, может, и навсегда.
Мажид. Вот так да! Серьёзно?
Зарипат. Не буду раньше времени надеяться.
Мажид. Хорошо. Если намерение есть, уже хорошо. А то все уезжают и никто не возвращается.
Ведущая (продолжает). Отдельной линией представлены работы, сделанные нашими друзьями на Алтае и на озере Байкал.

Сария, Ахилав, Андрей, Ирина, Саша, Света стоят рядом на одной стороне галереи. Рассматривают картины и фотографии.

Сария. Скажу тебе, мы проделали удивительный путь: от Кавказа до Алтая и Байкала! Это была моя мечта! Я благодарна тебе за это путешествие.
Ахилав. Оно состоялось благодаря тебе. Но, вообще-то, для тебя это путешествие, для меня это – очередное странствие.
Сария. Ну, да, ты же мой странник. (Улыбается ему.)
Ирина (Андрею). Наконец, и твои работы на выставке!
Андрей. Да, очень приятно видеть их здесь. Надеюсь, удалось передать дух и красоту тех мест, где мы побывали.
Света. Жаль Художник не с нами…
Ахилав. Его сын здесь.
Света. Где?

Ахилав указывает на парня, стоящего в противоположном углу с блокнотом в руке.

Ирина. Похож на него. А чем он занимается?
Ахилав. Учится в художественном училище. Отец многому его научил.
Света. Это прекрасно, когда дело отца продолжает сын. Но я не могу свыкнуться с мыслью, что Художника больше нет с нами…
Ведущая. Хотела бы сказать несколько слов о работах нашего земляка, –неизвестного до сегодняшнего дня большому кругу людей – художника… Впрочем, его картины сами скажут за себя. В них вся философия его жизни, вся его любовь к родной земле, к горам, которым он посвятил большую часть своего творчества. Несколько месяцев назад его не стало, он погиб в автомобильной катастрофе. Здесь его сын Рустам, которому удалось выжить в той страшной трагедии. И мы бы очень хотели предоставить ему слово. (Юноше.) Мы знаем, что ты хотел прочитать, стихи, посвящённые отцу. Пожалуйста, просим тебя сюда к нам на середину.

Рустам выходит, мельком заглядывает в блокнот, затем закрывает его и начинает читать.

Ты был один в горах суровых
Учитель добрый для меня.
Под сводами родного крова,
Где обретает форму слово,
И свойства грозного огня,
Ты рисовал молчанье духа,
Дыханье жизни в плоти гор.
Туда, где царствует разруха,
Где живы старец со старухой
Ты устремлял свой меткий взор.

Тебя влекли простые судьбы,
Простые лица бедных сёл,
Тяжёлый быт и хлеб их грубый.
И тайн кровных ореол
Над очагами чохских школ.
И вслед за живописью сердца,
Ты постигал ремёсел суть.
Ты был в сем мире иноземцем.
Любовь, которой не вернуть,
Ушла с тобой в далёкий путь…

Пауза.

Голос зрителя. Спасибо!
Ведущая. Спасибо вам большое. Спасибо вашему отцу!

Звучат аплодисменты.

Ахилав (берёт слово). Он не успел реализовать свою мечту. Он хотел, чтобы все свободные художники, все творческие люди нашли своё место силы, место притяжения в горах, на вершине заброшенного села. А сколько ещё таких сёл в Дагестане, откуда уезжает молодёжь, оставляя пустыми родительские дома. Мы не можем влиять на такие глобальные процессы, и потому не пытаемся возвращать реки вспять, но мы хотим наполнить жизнь этих мест творческой энергией, бьющей в больших городах через край, чтобы люди приезжали туда и древние очаги никогда не затухали. И я верю, как верил в это Художник, наша идея, родившаяся у подножья Ханской башни, когда-нибудь возвысится до самых вершин и воплотится в жизнь!
Мажид. Пока философы говорят, практики делают. Я уже починил калитку в доме у Зарипат и начал строительство лестницы. Так что побыстрей приезжайте, нужна ваша помощь!
Ахилав. Этим летом обязательно приедем.
Сария. Опять за своё.
Ахилав (подходит к ней). Не переживай, на этот раз мы совершим полёт на моём Лекаре!
Сария. Ну, если так, то я готова немного перетерпеть сельскую скуку, хоть это и невыносимо порой.
Света. А мне нравится отчуждённость таких мест, она помогает сосредоточиться на важных вещах.
Сария. Согласна, но всю жизнь жить там я не готова. Я плоть от плоти городской житель.
Ахилав. Всегда готовый к авантюрам.
Сария. Это точно. (Смеётся.)
Ирина. Я тоже чувствую себя комфортней в городе.
Андрей. Да, быстро нас изменила цивилизация.

Зарипат, Амина и её сын на переднем плане.

Зарипат (обнимая внука одной рукой). Рада, что ты приехала. Гасанчика, наконец, увидела. Эбелалъул! (Гладит его по голове.)
Амина. Я тоже рада, мама. Извини, что так долго не приезжала. Ты ведь знаешь мои проблемы.
Зарипат. Да, дочка, знаю. Зачем нам тамошние проблемы, переезжай сюда, начнёшь всё сначала.
Амина. Легко сказать, мама, но всё не так просто. Там работа какая-никакая, друзья, знакомые, Гасан в школе учится. Взять и всё поменять в одночасье я пока не могу.
Зарипат. Со временем, дочка, со временем.
Амина. Посмотрим, мама. Всё должно решиться скоро…
Зарипат. Тем более ты свободная сейчас, сама за себя отвечаешь.
Амина. Отвечаю, ну и что из этого. Одной всё равно трудно.
Зарипат. Я и говорю трудно, поэтому надо устраивать свою жизнь.
Амина. И для этого ты считаешь, я должна переехать сюда?
Зарипат. И для этого тоже.
Амина. Ты что ли меня замуж хочешь выдать? (Улыбается.)
Зарипат. Почему бы и нет.
Амина. Спасибо, мама, но я пока не готова к новым матримониальным отношениям.
Зарипат (в недоумении). К каким отношениям?
Амина. К брачным, мама.
Зарипат (понимающе кивает). Но ты подумай, дочка, подумай.
Амина. Хорошо, мама, обязательно подумаю.

Подходит Ибрагим.
Что скучаем?
Зарипат. Да вот с дочерью разговариваем.
Ибрагим. Вижу, вижу. Как дела, Аминка?
Амина (удивлённо) Аминка? Разве мы так близко знакомы с вами?
Ибрагим. Вах, познакомимся!

Зарипат вместе с внуком незаметно отходят в сторону.

Амина. А оно вам нужно?
Ибрагим. Что нужно?
Амина. Знакомиться со мной.
Ибрагим. Конечно, нужно, люди должны знакомиться друг с другом, иначе человечество прекратит своё существование.
Амина. Что? Не поняла связи.
Ибрагим. Потом объясню.
Амина. А сейчас что?
Ибрагим. Сейчас надо тут ещё дела утрясти.
Амина. Вы здесь работаете что ли?
Ибрагим. Конечно, я везде работаю, и никто меня не может уволить, никто и никогда.
Амина. Звучит громогласно.
Ибрагим. Нормально звучит. Кстати, эту кухню тоже я всю организовал.

Амина. Какую кухню? Вы что повар?
Ибрагим. Я не повар, но очень хорошо готовлю. (Подмигивает.) А вчера то, что на площади праздник был… Видели? Тоже я с друзьями организовывал. Салюты, лимузины, всё такое!
Амина. Праздник Первомая организовывали?
Ибрагим (усиленно вспоминая). А что вчера первое мая было? А, да! Ну, да!
Амина (улыбаясь). Что ж, ясно.
Ибрагим. Ладно, я сейчас подойду, скажу, чтобы столы накрывали, фуршет, туда-сюда, танцы, лезгинка!
Амина (смеётся) Хорошо, хорошо.
Ибрагим. Пять сек! (Убегает.)
Амина (сама себе). Кто это был? Артист наверно. Артист, умеющий хорошо готовить. Кого же ещё нельзя уволить?!

Звучит лезгинка. Ибрагим выходит в центр зала и бросается танцевать. Берёт из вазы, стоящей на столике, цветок и приглашает Амину. Она неохотно выходит, беря в руки розу. Все хлопают в такт музыке. Другие гости присоединяются к ним. Танцуют и гости из России.

Ибрагим (гостям из России). Давай, ребята, веселей! Покажите всем класс! Зажигай!
Танцуют. Наконец музыка затихает. Гости продолжают рассматривать выставку, некоторые расходятся. Ведущая прощается со всеми, но остаётся на сцене вместе с остальными гостями.

Ахилав (подходит к Рустаму). Что скажешь, друг мой? Какие планы на это лето?
Рустам. Пока никаких.
Ахилав. Поедем с нами в горы, будем строить отцовскую башню!
Рустам. Строить я не умею.
Ахилав. Будешь делать то, что можешь по строительству. Считай, я беру тебя на работу. С оплатой не обижу.
Рустам. Работа мне нужна, но если я поеду, то не за плату. Я бы хотел осуществить задуманное отцом.
Ахилав. Отлично. Но я возьму тебя на полное обеспечение, с родными обо всём договорюсь.
Рустам. Хорошо, я готов.
Ахилав. Будешь вырезать из дерева, оформлять стены и потолки, рисовать, делать всё, что тебе интересно. Отец успел создать проект; увидишь, он уникальный! Твой отец был очень талантливым человеком, жаль, что не успел многого сделать. Теперь твоя задача – продолжать дело отца.
Рустам. Постараюсь. (Уходит.)
Ибрагим. Ну что, друзья, кто готов отпраздновать наше замечательное событие, вперёд, за мной! (Подхватывает за руку Амину и спешит с ней к выходу.)
Ведущая. Приглашаем всех гостей в наш зал для банкетов! Просим вас!

Все уходят со сцены. В зале остаются только Ахилав и Сария.

Ахилав. По-моему неплохая получилась выставка. И наши работы не так уж плохо смотрятся.
Сария (указывает на фотографию). Особенно мне нравится, вон та, где изображены мы на фоне ледяной горы на Байкале!
Ахилав. А сколько мы добирались до неё, вспомни!
Сария. Да, я чуть не отморозила себе пальцы.
Ахилав. А я, представь себе, отморозил.
Сария. О, мне очень жаль. Отогревая меня, сам пострадал. Мой дорогой. (Обнимает его.)
Ахилав. А помнишь на сплаве, как вы все вместе вытаскивали меня из реки? Ещё немного, и меня бы унесло течением.
Сария. Ещё бы! Я после этого чуть дара речи не лишилась.
Ахилав. Не знаю, как насчёт дара, но то, что меньше разговаривать стала после того происшествия – это точно.
Сария. Ах ты циник! (Бьёт его играючи по плечу.)

Подходят к фотографии, где он и она облечены в свадебные наряды, с двумя голубями в руках, стоят у дверей ЗАГСа.

Ахилав. Эта, наверняка, тебе больше всех нравится!
Сария. Да, эта шедевр. А само действо даже круче, чем полёт на дельтаплане!
Ахилав. Главное, чтобы посадка была мягкой, в случае чего.
Сария. Не волнуйся, сядем, как надо.
Ахилав. А то потом снова Ибрагима с вертолётом придётся вызывать.
Сария (смеясь). Не напоминай, а то у меня истерика начнётся, смехошизофрения.
Ахилав. В первый раз слышу такое.
Сария. Что, неужели не помнишь, как я смеюсь в минуты отчаянья или крайней опасности?
Ахилав. Да, однажды твой смех не дал нам замёрзнуть на Эльбрусе, когда сил уже идти никаких не было. Жесть! (Обнимает её одной рукой за плечи.)
Сария. Спасибо тебе, мой родной!
Ахилав (приподнимая брови). За что?
Сария. За всё! За эту фотографию. За этот вечер. За Алтай. За полёт на дельтаплане. За поход в ЗАГС. За чувства. За маленькую жизнь, новую душу, что спешит к нам издалека.
Ахилав (удивленно смотрит на неё). Что, правда?
Сария. Да, у нас будет ребёнок.
Ахилав. Новость неожиданная, но приятная. Надеюсь, я исполнил все твои мечты?
Сария. Да, но есть ещё одна…
Ахилав. Какая?
Сария (смущаясь). Поездка в Африку!
Ахилав. Что? Безумие какое-то!
Сария. Да, ты себе не представляешь, там….
Ахилав. Стоп, стоп, стоп! Чего тебе в Дагестане-то не сидится, в Африку потянуло?
Сария. Но это моя мечта…
Ахилав. Хорошо, это будет мой подарок тебе, но с условием, что пока ребёнок не подрастёт, ты никуда больше не поедешь. Года четыре это точно.
Сария. После Африки я готова просидеть взаперти хоть целый год.
Ахилав. Всё, договорились.
Сария. Да! Ура! Мы едем в Африку!

Обнимает его. В этот момент включается медленная музыка. Они танцуют. Танец длится около минуты.

В этот момент Ибрагим выглядывает из-за занавеса.

Ну, вы чё идёте или нет?
Ахилав и Сария (вздрогнув от неожиданности, в один голос кричат ему в ответ). Идём!

Ибрагим исчезает за кулисами. Оглядевшись по сторонам, они продолжают танцевать. Незаметно для них Ибрагим возвращается к тому же месту, откуда он наблюдал за влюблёнными минуту назад, но уже с их общими друзьями. Звучит прекрасная музыка. Ахилав и Сария забывают обо всём, растворяясь в танце. В один момент они обращают внимание, что за ними наблюдают. На мгновение они останавливаются и со смущёнными улыбками смотрят на незваных гостей. В этот момент все дружно выходят на сцену, аплодируя им и поздравляя.
 
Конец

 
_______________
прим.
ВорчIами – доброе утро (с аварского)
Баркала – спасибо (с авар.)
Магар – мусульманский брак.
Ичаги – сапоги горца.
Бакъул кьаби – солнечный удар (с авар.)
Щиб – Что (с авар.)
Эбелалъул – форма умиления, причитания от слова мать; пример – «мамин» (с авар.)
Ботишал (ботиши) – чохское аварское блюдо.
Бичас бичани – Дай Бог (с авар.)
Хиджама (араб.) – лечебное кровопускание.
 
__________
*Полный объём съёмок предусмотрен для кинематографической версии.
*При театральной постановке: восьмое действие, из-за невозможности воплощения всех технических деталей замысла в условиях сцены, осуществляется особым образом. Акцент делается на эмоциональную сторону взаимоотношений и взаимодействий персонажей. Панорама гор и другие, сложные для театральной постановки визуальные эффекты, как спасательная операция с участием вертолёта, демонстрируются на экране с помощью проектора (как вариант).
В других сценах, где действие происходит в горах, также задействуется проектор с кадрами горной природы указанной местности. Проведение пленэрных видеосъёмок в горной местности планируется автором и съёмочной группой в летнее время (При этом пробные кадры проводились в августе).
*Имена персонажей вымышлены.

Весна-лето 2017
Марат Шахманов