Картина I
Рыцарь-Странник
Ты утверждал в твоём писании,
что говорил так Заратустра?
Ложь в слове прячется искусно
под толщей разных одеяний.
Философ, в чём твоё искусство?
Философ
Я одержим был этой мыслью,
я верил, что сверхчеловек
сверкнёт, как молния над высью
беззвёздных бездн, и старый век
погибнет с прежними богами,
и вымрет ветхий род людской,
смотря голодными глазами
на бремя жизни молодой.
Я взбунтовался против веры
детей Земли в небесный мир.
Их иллюзорные химеры,
как ослепительный кумир,
затмили разум и способность
в безумстве сильных созидать,
основы слабых сокрушать
во мраке небыти загробной.
Я видел в гневе Заратустры
к спасенью пламенный призыв.
Мой разум, воля духа, чувства
и вдохновения порыв –
мой сокровенный высший миф!
Моё великое искусство!
И меч в уста его вложив,
я в прах поверг мирок сей гнусный.
Я в нём повёл людей к спасенью,
к свободе истинной его,
туда, где силы торжество,
величье, духа возрожденье!
Где гибель мерзости старенья.
Где лишь оно – сверхъестество –
Икона, идол, божество!
Стихии вечной проявленье!
О, Заратустра… так во мне
он говорил гнетущей ночью,
тот голос слышал я во сне.
Я видел облик тот воочию.
Я повторял его слова.
Я сочинял, в блаженстве диком
рождалась новая глава,
и в этом подвиг был великий!
Рыцарь-Странник
Ты проповедовал войны
слепое пламя?
Философ
Не однажды.
Я призывал к ней в слове каждом.
Но нет злодея без вины.
Кровь это дух. Оружье – мысль.
Враг – этот мир, как призрак бледен.
Я призывал к борьбе, к победе,
тех, кто мечтал, кто рвался ввысь.
Кто изменить хотел пространство
и в нём себя, свою судьбу.
Кто ненавидел государство,
и взял в удел себе борьбу.
Кто сокрушил ярмо морали,
крича бесстрашно: «Gott ist tot!»
Тем этот труд мы посвящали,
Пусть в них мотив его живёт!
Картина II
Юноши
Что было, Странник? Что прошло?
Что есть, что будет, что не сбылось?
Побеждено ль навеки зло
или восстанет из могилы,
когда всё кончится уже
и час последний заалеет
багряным всполохом в душе,
и воды в море обмелеют?
О чём печаль твоя сейчас?
Куда направлен взор тревожный?
Снедает прошлое всех нас,
Терзает души мрак безбожный.
Поведай миру, наш гонец,
О том, что впали в заблужденье,
О том, что горек был конец
И мимолётно наважденье.
Незрелых душ хромой пастух
Нас гнал к погибели как стадо
И бесновался злобный дух
У стен хохочущего ада.
Хрипло звучит свирель. Шорох листьев в весеннем лесу, резко переходящий в громыхание железных колёс городского транспорта. Слышны голоса военных, топот марширующих колон.
Рыцарь-Странник
Я вам поведаю историю, она произошла на стыке двух времён.
Я шёл со всеми в день весенний, майский
в толпе, построенной по замыслу вождей, –
и справа Лев встречал нас Брауншвайгский,
а слева группы радостных людей
махали нам вослед и провожали,
как провожают сыновей в далёкий путь
родители, и искренно желали
с пути страны великой не свернуть.
Мы шли и шли колонной ровной, стройной,
взрываясь в такт ходьбе речёвкой: «Heil
mein lieber Fuerer — du bist mein Wahl!»
И не страшили нас враги и войны.
Нас просвещал во тьме учитель Йозеф Геббельс.
И книги Гюнтера наш закаляли дух.
В нас говорили Шпенглер, Ницше, Гегель.
И к воле Хартмана наш разум не был глух.
Нас подковал кузнец — кудесник тайных мыслей,
предначертав на золоте подков
Арийский крест — печать земли богов, —
на сердце выжег руны древних истин.
И вышли мы, оставив за спиною
кресты соборов, слёзы матерей, —
на улочки, где прятался еврей
и прочий враг, трепроклятый страною.
И вдруг, смятенье… выстрел из колонны
пронзил мне душу острою иглой,
и я упал на тротуар бетонный,
не насладившись до конца игрой.
А позади, куда направлен взгляд был
из запрокинутой насильно головы,
смотрел в глаза мне чёрно-белый ад,
и бесновались каменные львы…
Я исчезал в пространстве сером, незнакомом,
забыв про смерть, про всё, про всё, что есть…
Я понимал, что никогда не буду дома
с рук матери родимой пить и есть…
И это всё. Не будет больше смеха
и звонких голосов моих родных.
Всё кончилось, осталось только эхо
и горький плен стремлений молодых…
Юноши
Да, помним мы тот скорбный день –
сражён он пулей был случайной…
Метнулась ангельская тень
за нею вслед… но крик отчаянья
уже стремился к небесам –
о зле свидетельствовать мира…
Скосила бледная коса
ещё одну младую лиру…
Но тем, кто в том строю остались,
увы, не больше повезло,
в сетях у зверя оказались
их воли… Поселилось зло
в сердцах обманутых скитальцев,
несчастных пасынков страны,
трещали кости наши в пальцах
свирепых молохов войны.
Рвало тела наши на части,
по горло втаптывало в грязь
и пережёвывало в пасти
исчадье дьявольское нас.
Картина III
По пустынной степной тропе, опираясь на изломанный, ветхий посох, шёл старик. Губы его покрылись слоем серой пыли, во рту пересохло, белки полуослепших глаз были усеяны мелкими кровавыми пятнышками. Тело его иссохло от долгих бесплодных странствий по Стране смерти. Ноги и руки были скрючены, а голова пожелтела, устав седеть. Он брёл, не зная куда, пребывая в полном одиночестве. Лишь голос его откликался ему скорбным, глухим эхом, сотрясая пространство, в котором он был зажат границами застывших потоков времени. Голос этот повторял разные мысли одними и теми же словами, отчего становилось ещё теснее в этом одиноком пространстве, отчего разрывался слух, и скорбело сердце. Ум же его давно лишился ясности, не в силах постичь самого себя и смысл речи своего внутреннего голоса. И остановиться старик не мог, он должен был без устали идти по дороге назад, но лишь стоило ему остановиться, изменить направление – эхо сдавливало его виски, заставляя испытывать невыносимую боль, невидимая сила сдавливала его старые, ветхие кости. Он мёрз. Сердцевину его непроявленного существа объяло ледяное синее пламя, углубляясь остриём внутрь его раздвоенного «я». Впереди и сзади него не было никого, лишь мёртвые голые камни, словно черепа погибших узников, тянулись вдоль нескончаемой дороги. И он говорил с камнями и узнавал в них своих безмолвных учеников…
– Кто я? Кто он, что создал меня из бремени своих мыслей? Как брошенная молитва, как изуродованная мысль влачусь я по этой пустыне, терзаемый бременем духовного бессилия. И чрево моё переполняет голод по истине, тело раздирает зуд ответов, которыми я истребил все вопросы, беспокоившие меня и моих учеников. Я не оставил им и себе другого пути, как принять одну истину, ту, которую диктовал я и только я.
Но, где он, тот, чьим именем одарил меня мой творец? Кто он? Есть ли у нас с ним какая-либо связь? Или один из нас выдумка, бродячий призрак? Я уверен, что должен найти ответ на этот вопрос и найти его самого, тогда быть может я смогу обрести себя и принять, наконец, смерть, которая избавит меня от мук и даст новое рождение…
Где ты? Где кров твой? Где прячет тебя жестокий философ? Отзовись! Откликнись на зов мой, иначе меня ждёт участь моих учеников. Я, как и они, сольюсь с безжизненным состоянием камня и перестану существовать. А я не хочу этого! Слышишь, не хочу!
Я знаю, ты есть. И я – это не ты. Но ты один можешь мне помочь!…
В пустоте пространства раздаётся глухой плач, который не слышат ни небо, ни застывшая от одиночества пустыня. Лишь эхо повторяет его многократно…
Люди
Кто этот немощный старик,
что вдалеке бредёт устало?
О чём бессильный его крик?
Wanderer
В нём биться воля перестала,
Настал его последний миг!
Картина IV
Одинокое пространство. Холод. Ночь.
Старик
(протягивая руки к горизонту)
Свободы грех объял мой разум…
Свобода – грех? Но, что есть я?
Безмолвный раб? Лишь кровь и плазма?
Бездушный призрак бытия?
Кто надо мной, устав смеяться,
Суровой хваткой держит мир?
Пред кем я должен преклоняться,
Кто он – творец мой и кумир?
Кому обязан я скитаньем
В беспутье сумрачных пустынь?
Оставлен я на прозябанье
И втиснут в времени пустырь.
Куда идти мне, я не знаю,
Пространство ясных координат
Здесь лишено. Не это ль ад, –
Изнанка призрачного рая?
Философ
(появляется на горизонте)
В неволе дети Прометея
и больше дня не проживут, –
их к мёртвым скалам прикуют,
они оковы разорвут
и власть над ними одолеют…
И бремя тяжкое падёт,
как главы с плеч царей-тиранов, –
свободу род сей обретёт,
что путь нелёгкий свой ведёт
из сердца гордого титана!…
В них дух его – огонь мятежный,
в порыве жертвенной любви
в Дали похищенный в надежде,
неугасимой и безбрежной,
на обретение людьми
cвободы, крепкого металла
для стержня внутреннего «я»,
что длань Гефестова ковала
и скалам древним даровала
на перепутье бытия…
Но если раб в душе проснётся
и повелит пред палачом
склонить главу, он отвернётся…
и пламя в сердце не вольётся,
не станет огненным мечом.
И будет вновь мучитель мерзкий
на место казни прилетать,
и плоть когтистой лапой дерзко
терзать в порыве изуверском,
и кровь невинную алкать.
(приближаясь)
Утихни же, унылый призрак,
Ты не способен смерть свою
преодолеть.
Ты ноль, ты призма,
Пой песню рабскую твою!…
Мне дела нет до ваших судеб,
Творенья, мёртвые мои.
Тоска и слабость ваши судьи.
А бытие –
в небытии…
Старик
(заламывая костлявые руки)
Ученики мои, хоть вы утешьте словом мою душу!
Wanderer
(издалека)
Нет утешения во тьме,
там, где нет жизни и свободы.
Лишь одиночество в тюрьме,
в тоске мучительные годы –
из кремня искру высекают,
из камня мёртвого огонь,
из мук болезненных агоний –
пылинку духа извлекают!
Arischer Ritter
(появляется из темноты)
Раз сам творец не в силах дальше
вести с твореньем диалог
без злого пафоса и фальши,
то в нём скрывает он порок. –
Свой тяжкий грех, свой крест безумный
у лжепророка на плечах,
идущего из тьмы подлунной
с улыбкой мрачной палача…
Старик
Какая жалкая подмена!
Но не смириться мне с судьбой,
я должен вырваться из плена,
на свет родиться, став собой!…
Die Stimmen der Opfer
(многозвучное эхо)
Die Dunkelheit ist auf Erden.
Die Fremden halten heiliger Schwert.
Verloren wir Ahnenerbe,
Verdrehen wir den wahren Wert!…
Der Traum vom Frieden ist tott.
Rette uns unser Gott!*
……………………………………………………
Картина V
Юноши
O, Deutsche Geist! – Ты попранным не будешь,
как древний символ – обновленья крест
на рванных флагах – но уже разбудишь
в потомках честь, и принесёшь им весть
о Дне великом, дне святом Мидгарда,
о возрожденьи жизни на земле,
о возвращеньи воинов Асгарда,
с мечом во слове, с розой на челе.
О воцареньи мира на планете
и искупленья войн всех веков –
Рождением Ниспосланной во Свете –
Безмерной Милостью Отца Миров!
Норны
Радуйтесь, люди, тихо пойте!
Месть похоронена навсегда,
Души свои Свету откройте,
Сгинуло зло, не оставив следа!
Зависть исчезла, талые воды
Муки и скорбь прочь унесли,
Горе, несчастья, боль и невзгоды
Следом покинули лоно Земли.
Люди
Что это – сон нам волшебный приснился,
Или мечтой одержимы мы вновь?
Или катрен прорицателя сбылся
О наступлении чудных веков?
Норны
Нет, не настало прекрасное время,
Не изменилась природа людей,
Злобы по-прежнему сеется семя,
Тьма и невежество в мире идей.
Люди
Что же тогда, преждевременна радость?
Мир не увидит благих перемен?
Привкус надежды горек ли, сладок –
Трудно понять в этом царстве измен.
Норны
Вам приоткрыто о будущем знанье,
Ясны страницы пророческих книг,
Скрытые рукописи мирозданья
Разум пытливый однажды постиг.
Будет ли то, что сулят предсказанья
Воплощено в заповеданный миг –
От человека зависит земного,
Выбор пути во власти его.
Если же внемлет небесному Слову –
В сердце его войдёт Божество.
Если останется верен насилью,
Тёмным грехам и гордыне своей,
Путь свой продолжит в глубокой могиле,
Мучим виной до скончания дней!..
=====================================
* Тьма над Землёй,
В чужих руках наш меч священный,
Мы потеряли наследие предков,
Мы исказили нашу истинную ценность.
. Мечта о мире мертва. Спаси нас, Боже! (пер. с нем.)
Стихотворные строки на немецком – авторские.
*Die Stimmen der Opfer (нем.) – Голоса жертв.
*«Gott ist tot!» – «бог умер», «бог мёртв» (нем.).
* Wer ist er? – Кто он? (нем.).
* «…Ницше, своим идеалом сверхчеловека исказивший и профанировавший тот идеал совмещения в одной свободной личности наивысшей одарённости с наивысшей силой и наивысшей праведностью, который должен был бы уясниться сознанию его эпохи, если бы не он….» («Роза Мира» Кн.10 гл.1. Д.Л.Андреев).
Марат Шахманов
(Marat-Shahman)
2012-16
От автора:
Не осмыслив уроков истории, невозможно творить историю настоящего и будущего, так как узлы кармы заводят мир в тупик. Отсюда, этот кричащий ужас, эта бессмысленность происходящего и в то же время дикая насмешка над самим действом, над человеческой историей, которая обесценивается, теряя основное: Слово Бога.
Ошибочно мнение, что лжепророки материалистических учений, псевдогуманистических доктрин, квазирелигиозных концепций и «сверхчеловеческих ересей» никак не влияют на современный мир, а их идеи ослабли, — синкретизм этих, казалось бы, разрозненных демонистических усилий в деле духовного обольщения человечества, достиг своего апогея в нынешней модели мироустройства. На этот раз «искусным шулером» учтён опыт ошибок и успехов предыдущих лет и вместо внедрения в общества больших умов, опьянённых ложными идеями, выставляется аппарат посредственных, но агрессивных политиков со своей армией медиа-глашатаев. Сейчас на время, «крупные идеи», повлиявшие на ход мировой истории, отошли на второй план, задействуется энергия иного плана, транслируемая технологиями управления и воздействия на массы и отдельных индивидуумов. Само же обездушивание произошло гораздо раньше под воздействием тех самых ложных установок, принесённых в мир крупнейшими философами конца 19-го и начала 20-го столетий, теми самыми тёмными магами мысли, с которыми до конца своей жизни боролся истинный Заратуштра (Рату Аша). Враги его эволюционировали, один из них даже использовал его имя при формировании образа истеричного, но тонкого философа-обольстителя, в некоторой степени (литературного) предтечу будущих лидеров (фюреров), в уста которого была искусна вложена и ложь и доля правды…
Данная мини-пьеса пересекается с темой основной пьесы («Плач Валькирии»), в которой показана судьба молодого человека, попавшего в условия новой, явившейся в одночасье эпохи (…).
Здесь попытка поэтически осмыслить проблему, кармически затронувшую многих людей и не только того времени, того государства…