Дети Мастера

I
За столиком в антикафе одном,
что на Покровке в переулках тесных,
сидели парень с девушкой вдвоём
и ссорились зачем-то неизвестно.

Невольно став свидетелем конфликта,
услышал я, что парня звать Иван,
а девушку Марго иль Маргаритой,
и между ними вроде как роман.

Марго ему пыталась объяснить,
что играми азартными не стоит
свою судьбу безжалостно губить
и риску подвергать себя пустому.

Но парень видно слушать не желал
советов девушки и продолжал перечить.
Я слушать продолжения не стал,
и вышел вон – в воскресный пьяный вечер…

II

…Дух Воланда витает над Москвой.
Бредёт по улицам сто лет уже знакомым,
блюдя нерукотворные законы
искусства управления толпой.

И те же трюки повторяет вновь,
дразня рублями зрительские массы,
и хлещет из артерий рваных кровь,
и строит кот ужасные гримасы.

– Историк лжёт? Отсечь башку мечом? –
Кричит ему вдогонку наглый гаер. –
Считает вас, мессир, он палачом,
вождём осатанелых пролетарьев!

– Мне льстит, Фагот, сравнение с кумиром,
хоть и неясно, кто здесь прототип.
Потерянным талантом князя мира
владею я. И пусть мой архетип
извечно связан с тёмною природой,
я зло творю не из любви к нему
и прочим мелким демонам в угоду, –
я создан тьмой и представляю тьму!

III

Глядит народ – кот платит за парковку.
– Умней придумать не могли флешмоб!
– Ещё бы тигров взяли для массовки!
– Ах, тигров?! – Кот в ладоши: «хлоп!»

И тигры вырвались откуда-то из клетки,
вгоняя в панику скучающий народ.
– Опять проказничает котик наш…
– Эй, детка!
– Посторонись! Убавь тигриный ход!

– Всё это ерунда! – бросает резко Воланд
и нахлобучив шляпу на лицо,
ускорил шаг, – была бы моя воля,
я б разобрался с каждым подлецом,
кто любит деньги больше, чем искусство,
изображая честных москвичей
невеждами, болванами… О, грустно,
что не в рядах я ваших палачей!

Ну ладно, всё, я ж вроде миротворец,
я самый первый в мире гуманист,
передо мною сам кремлёвский горец –
безжалостный тиран… А ну-ка, брысь!
Кто здесь меня цитирует, так нагло
фальшивя и уродуя мой бас?
Я понимаю – Гёте, Врубель, Вагнер –
меня изображали без прикрас.
А эти театральные паяцы,
я б вас давно отправил кой-куда,
в морозной почве день и ночь копаться,
чтобы узнали цену вы труда!

IV

– Который день в Москве дожди и слякоть.
Что это, как ни осени злой блеф?!
Довольно, небо, сколько можно плакать!
Таить на всех свой преподобный гнев!

Сверкает молния. Бьёт гром. Шатает стены.
По крышам ветер хлещет невпопад.
Взлетают вверх артерии и вены,
отстроенных в сем веке эстакад.

– Сей город миновали перемены,
что ни строение крутое, ни подряд –
за всё положенный чиновнику откат,
будь то дома иль храмы Мельпомены…

– Я предлагаю, сударь, на Арбат!
И вам отвлечься от ненужных мыслей,
и на культуру «ихнию» взглянуть,
а то ведь утомили эти числа,
повсюду рынок, уж не продохнуть!

– Ты прав, Фагот, пора в народ и в массы –
чем промышляют господа творцы
узнать, да рассмотреть их выкрутасы,
ведь есть средь них ещё поэты и чтецы!

«Не смейте нам мешать читать Шекспира!
И Мильтона! Мильтоны, руки прочь!»
Кот тут как тут: – что надо вам шерстилы?
Малец читает как и я, точь-в-точь!

– Быстрей отсюда! Столько много фальши!
Во мне проснулась снова моя грусть.
Хоть я и не люблю трагедий ваших,
я Гамлета читаю наизусть.
Я с Фаустом знаком не понаслышке,
вам это ни о чём не говорит.
Читаете про жизнь пустые книжки,
пока мистическое в вас веками спит.

– Мне нужно тут буквально в пару мест,
и я покину всё же этот город.
– Нам через центр!
– Нет. Теперь там крест.
Проскочим подворотнями. О, хорор!
Я помню этот театр Варьете…
Сейчас с десяток схожих расплодилось –
и всё подделка. Знаешь, что, котэ,
Нерона, императора сгубило?
Отсутствие таланта. Сделай так,
чтоб «artifex pereo» – было слышно
на гнусных их спектаклях. Лай собак
пусть заглушает злые их интрижки.

– Вас понял. Я устрою им аншлаг!

– Мессир, прошу вас, ваша трость и фрак!

– Всё дальше я один. Я должен вырвать
из рук Его несчастного юнца.
Он задолжал нам душу в этих играх,
пройдя все лабиринты до конца.

V

Вечерний час. Темно в квартире. Душно.
Иван, откинув в сторону планшет,
глядит в окно ночное равнодушно.
Вдруг замигал в углу другом торшер.
Он переводит взгляд и видит в кресле
сидит мужчина, левый его глаз
сверкает как искусственный алмаз,
от лунного сиянья потускневший.
На правый глаз напялено пенсне,
на голове чернеет его шляпа,
на бледной шее серое кашне
и чёрный фрак, какой носил Шаляпин.

– За что там гибнут люди в наши дни? –
раздался голос мрачный. Парень вздрогнул.
– Что испугался, паренёк? Взгляни,
кто пред тобою здесь: Я вынос мозга!
Я пугало времён, я фейк, я вирус!…
Не перечислишь, кем ты называл
меня в сети. Но это всё слова,
я по другой причине здесь в твоей квартире.
Ты под залог своей бесцельной жизни
вошёл игру, в которой дал зарок,
исполнить всё в свой надлежащий срок,
что обещает каждый наш игрок,
подписывая правила. Всяк избран,
кто не боится смерти посмотреть
в её глаза. Готовься, мальчик мой,
принять судьбу, как подлинный герой!
Я буду страстно за тебя болеть,
как и всегда! Клянусь твоей душой!
Взгляни в окно, там сила притяженья,
тебя неотвратимо тянет вниз,
в потоках турбулентного вращения
ты обретаешь, обретаешь жизнь…

Идёт к окну сомнамбулой подросток,
и тот же голос шепчет позади:
– увидеть новый мир, как это просто,
не останавливайся, юноша, иди!

Всего одно движенье отделяет
парнишку от провала в пустоту,
он жадно воздух лёгкими вбирает,
и… в страшную секунду ту
его назад отбрасывает что-то,
он падает спиной на жёсткий пол,
и видит вдруг – величественный кто-то
над ним стоит… горящий ореол
его сияньем славы окружает.
– Всё хорошо? Ты не ушибся слишком? –
протягивает руку он мальчишке
и встать ему на ноги помогает.

– Нет, не ушибся, разве только шишка.

– Ну, хорошо, иди пока на кухню.
У нас с мессиром будет разговор.

Иван, придя в себя, держась за ухо,
умчался прочь в соседний коридор.

– Не узнаю вас в образе! – воскликнул,
поверженный в смятенье чёрный маг.
– Вы Дон Кихот! Вы Гамлет многоликий!
Вы Доктор Фауст – мой бессменный враг!

– Я Мастер.
– Мастер?
– Да, тот самый Мастер.
– Не может быть! Вот это чудеса!
Ах, как красив! Да преисполнен властью!
И верно чин имеешь в небесах.
Зачем пожаловал? Ведь мы перевернули
страницу той истории давно.
Что мы без вас такого провернули,
что нужно было лезть тебе в окно?

Красноречивы вы, как прежде, тёмный рыцарь.
Но ваше красноречие, увы,
себя изжило в тех кругах столицы,
что в прошлом патронировали вы.
Одной уже не хватит головы,
чтоб разобраться в этой круговерти,
вы однозначно устарели тут,
хотите верьте мне, хотите мне не верьте,
но вам здесь нос легко теперь утрут.

– В софистике не стоит упражняться
со мной, мой друг. Я соглашусь лишь с тем,
что в некоторых случаях сбываться
мечтам учеников дано, хоть и не всем.
Я покажу любому претенденту,
кто хвастает, что нас он обскакал
в умении угробить конкурента
в словесном споре, – кто здесь аксакал!
Кто здесь король убийственного слова,
зубодробительный всегда врезает довод!

Но подожди, постой, ты так и не ответил,
зачем ты здесь, что привело сюда,
тебя, о, гость незваный?
–Дети. Дети.
И совокупность общего вреда
им причинённого в быту и в интернете.

– Вот это поворот! Вот это новость!
Я б и подумать никогда не мог,
что и соцсети посещает Бог…
ну, в смысле вы – Его оплот и гордость.
И что теперь, блокируют мне вход
в интерактив? Обрежет мне провайдер
входящий трафик? Это грозный ход!
Закройте мне ещё WhatSapp, VK и Viber!
Народ вас непременно засмеёт!

– Вы сколько вам угодно можете, мессир,
над судьбами людскими надсмехаться, –
настало время, Судные весы
качнулись вниз. Теперь за всё воздастся.
Мы будем безустанно наблюдать
за малыми, кто рвётся в эти сети,
и от паденья в бездну ограждать,
пока коварство царствует на свете.
Окончена игра. Застыло время.
И вам пора оставить этот дом.
Нет вашей власти более над теми,
кто под Его находится крылом!

Сидевший в кресле Воланд, покачнулся.
Не поднимаясь с места, бросил взор
на Мастера зловещий, и метнулся,
исчез во тьме, как некогда Клингзор…

VI

Иван сидел впотьмах, не сознавая,
то было наяву или во сне…
В контакте сообщения читая,
увидел он посланье на стене:

«Всё в жизни можно изменить, пока мы живы». –
(Оставил запись некий «Аноним».)
Он вспомнил, что Марго теперь не с ним,
и стало на душе его тоскливо.

Он вспоминал их частые свиданья:
пустые ссоры, радости восторг,
и первое стыдливое признанье,
что в страхе – быть отвергнутым – исторг…

Он позвонил ей. Голос Маргариты
звучал тепло. Она его ждала,
и каждый новый день в своих молитвах
просила уберечь его от зла.

– Всё в жизни можно изменить… – она шептала,
и отзывалась сила этих слов
в его душе, что снова обретала,
отвергнутую раннюю любовь…

VII

Тень Фаланда блуждает по дворам,
ища приюта там, где воля сникла,
где торжествует мёртвая игра,
где со дворов исчезла детвора
и общество ко лжи любой привыкло.

А Дети Мастера (так сам он их нарёк),
пройдя невольный жизненный урок,
вдали от всех спокойно, тихо жили,
и связь времён в сердцах своих хранили,
любовью побеждая рок.

 

Май-июнь 2017
Марат Шахманов.