Погоды градусник носился Свирель на конкурсе играла, И кто-то тряс перед народом Но всё грустнел Антон Семёныч, Он не пойдёт на встречу с Лизой, Её старинные романсы Всё надоело в этом мире – Закрытый мир литературы Союз писателей не брался Он молча ехал на трамвае. А между этим дочь Оксана Пока он горем упивался, о новом авторе из прессы, Коллеги автора по миру Внезапно все заговорили Ах, как же, как же, победитель Но где герой? Никто не может И даже дочь его не знает, Прошла неделя. Нет известий На лавры падкая столица, Но всё напрасно. К Перельману Кричали добрые коллеги, – Лишь дочь Антона Соловкова Три раза ездила на дачу, Всё безуспешно. Даже Лиза Прошло двенадцать дней, за время который день уже Оксана, …Нашли его на лавке в парке. и птицы только пробуждались, Остановилось сердце. Стихло. Ушла душа туда, где слово февраль 2017
Повествование в стихах
от плюса к минусу, к нулю,
и снова к плюсу возносился
подобно шаткому рублю.
срывалась публика на свист,
толпа неистово плясала –
когда-то дикий танец твист.
билетом лишним на концерт,
включавшим виски с бутербродом
и искорёженный фальцет.
сжимая рукопись в руках,
опять издатель Лавренович
отверг его роман в стихах.
она поёт в «ночном саду»,
её печаль, её капризы
не выносил он, как в бреду.
гнели тоской ушедших дней,
и не спасали перфомансы
её молоденьких друзей.
устал от творческих трудов.
Не стал для юношей кумиром,
ни популярным средь отцов.
не принимал его в свой круг,
издатель драл с него три шкуры
за полный перечень услуг.
за публикации его.
В Минкульт он вовсе не совался,
там не светило ничего.
В районе Сокола он слез,
дошёл до вывески – «Пивная»
и за дверьми её исчез…
последний стих перевела
того отцовского романа
и текст в печать его сдала.
и от депрессии страдал,
роман поэта издавался,
читатель западный узнал
и принял книгу «на ура»,
и из поэтов «неизвестных»,
вдруг стал он «мастером пера».
из англоговорящих стран
на премию «Всемирной Лиры»
его отправили роман.
о Соловкове, – вся Москва
о нём без устали твердила,
узнав о новости едва.
престижной премии – москвич!
Зовите в студию, зовите!
Торжественный готовьте спич…
нигде найти его теперь –
нет на работе, дома тоже
никто не открывает дверь.
куда опять пропал отец,
и сотовый не отвечает,
и фейсбук замолк вконец.
о Соловкове. В новостях,
в последнем номере «Известий» –
сюжет о нём и статья.
устами медиа своих
о нём слагала небылицы
из прочих баек городских.
ещё добавился один,
кто не о славе и карманах
мечтал. «Он форменный кретин!» –
«Гордец!» «Пустышка!» «Идиот!»
«Какая спесь! Какое эго!»
«Он либерал!» «Нет, патриот!»
искала беглого отца –
вдали от шума городского,
в пределах Третьего Кольца.
где он от мира вдалеке
не раз скрывался, неудачи
топил безжалостно в вине.
подруга близкая его,
наверное, впервые в жизни
о нём не знала ничего.
которых стал он знаменит,
не испытав ни разу бремя
звенящих медных труб. Не спит
всё ждёт известий от отца,
читая главы из романа
одни и те же без конца…
В руках чернел его блокнот.
Он умер утром от инфаркта,
в час, когда спал ещё народ,
встречая солнечный апрель
и строки новые рождались,
как первородная капель…
Устало биться в глубине.
Вдали маяк тревожно вспыхнул,
и жизнь погасла, как во сне.
рождает формы бытия,
не взяв ни капельки земного
в те безвозвратные края…
Марат Шахманов