Живёт она в городе крупном.
Давно перешла за черту
семья из барачной халупы
в хрущёвских теснин пустоту.
Владеет она письменами,
как прежде богатством земным,
прописана в доме у мамы,
причислена вновь к «коренным».
Умна до безумия. В счастье
не верит, не знает, не ждёт.
Стоит в оппозиции к власти,
с презрением смотрит в народ.
И ждёт в беспокойном томлении
того, кто придёт и решит
бесчисленных судеб сомненья,
дилемму отдельной души.
Кто выбора ей не оставит –
как жить, во что верить, кем быть,
на путь долгожданный направит
пред тем, как навек погубить.
2
Садистскими сказками полон
наивный, безжалостный ум,
ожил невротический голем
в материи пламенных дум.
Цепною идеей охвачен,
тревогой истерзанный мозг,
и серотонин весь истрачен
на век поэтических грёз.
Бросает слова словно кости
голодным, неласковым псам,
играя неведомой осью,
приверченной к старым часам,
откуда весь век раздаётся
кукушки безрадостный зов,
что песней предсмертной зовётся
в стране ненавистных крестов.
3
Стихия разгульная, хаос
в очах её острых, как нож.
Подальше от всякого храма,
там муки распятия…
Ложь!…
Не верит прекрасная дама
Поэта смертельным стихам,
влечёт её новая драма,
как свежая кровь жениха.
Последние капли глотает
спорыньи, припавшей ко ржи,
и в воздухе медленно тают
фантазий её миражи…
Диалог
Тётя. Что ты прячешь там в руках, Саломэ?
Саломэ. Ничего я не прячу. Что вы видите, тётушка?
(в сторону) Голову.
Тётя. Голову?
Саломэ. Да, голову.
Тётя. Чья она?
Саломэ. Это моя голова. Почти моя.
Тётя. Что ты такое говоришь?
Саломэ. Я отрубила её, когда все спали.
Тётя. Но как? Зачем? Что за шутки?
Саломэ (смотрит на неё удивлённо). Разве талант это шутки? Я отрубила голову своему таланту, чтобы он не мешал мне забыть о Нём.
Тётя. Ты в порядке, моя девочка?
Саломэ. Порядок – это удел слабых и боязливых. Порядок для рабов. Каждый новый порядок принадлежит кому-то и призван держать в узде человеческое стадо.
Тётя. Ты стала анархисткой?
Саломэ. Анархия для меня – это мёртвая стихия. Огромная грязная лужа, где уже никогда не случится бури. Хаос – основа всего.
Тётя. По мне – это одно и то же.
Саломэ. Анархия – это остывшая лава вулкана хаоса. Отжившая материя, бесплодная, вывернутая наизнанку матка, окроплённая свернувшимся, иссушившимся семенем. Каждый проходящий видит её, касается её носком своего ботинка и проходит мимо, брезгливо пряча взгляд.
Тётя. О, ужас!
Саломэ. И только хаос пока ещё не оскоплён и изредка напоминает о себе, содрогая ржавые порядки этого мира.
Поглядывает на предмет в своих руках, пряча его от тётиных глаз.
Тётя. Девочка моя, ну скажи, что ты купила эту… (указывает пальцем) на барахолке, чтобы попугать меня.
Саломэ. Я бы с удовольствием, тётя, но я, правда, лишила свой талант головы. Теперь мне не мешает разум, стихия ожила во мне, хаос проникает в меня с новой силой!
Голова, похожая на голову самой Саломэ, только очень бледная, с тускло-зелёными глазами.
Саломеей нового века
обезглавлен однажды талант
и бредёт он забытым калекой –
обескровленный, нищий вагант…
Раздаётся женский плач. Затем сменяется пронзительным хохотом.
19.05.17.
М.Шахман.