Противоположность дионисийского и суфийского начал

(«Танцующий дух»)

Экстатическая природа суфизма противоположна дионисизму в своих ключевых проявлениях. Природа вина в суфизме связана с состояниями «танцующего духа», чей спуск в нисходящие миры обусловлен поиском и обнаружением Творца, выявлением Сокрытого Сокровища в себе и в нижних слоях планетарного космоса. Дыхание «Танцующего Духа» просветляет материю, зарождая в ней признаки сознания и эмбрионы мыслей.  Экстатическое опьянение высвобождает энергии эфирного и астрального тел за пределы естества, при этом, разум объемлет бушующие стихии духа, направляя их по спирали восхождения к Вершине своего средоточия, откуда источается пульсация жизни, выражающаяся в непрерывном духовном танце становящейся монады…

Не имеется цели классифицировать дионисийский и суфийские экстатические начала, как отрицательное или положительное, низменное или возвышенное, имеет смысл обозначить вакхическую природу дионисийского культа и духовную природу суфийского восхождения к Богу, растворения в Нём. Слияние с дионистической природой одного из сверхсуществ Олимпийского пантеона  у последователей его культа происходило через приобщение к свойствам и атрибутам этого античного бога, низливавшего в кубки славивших его вино радости и наслаждения. Другая ипостась Диониса щедро инвольтировала в сознания людей религиозный экстаз и вдохновение, где объектом поклонения сквозь призму вакхических проявлений являлась «богиня богов» Кибела-Рея, чей культ, как и культ самого Диониса, подразумевал достижение экстатического состояния вплоть до нанесения друг другу кровавых ран, а также оргиастические ритуалы.

В отношении самого «бога вина и вдохновения» теория эвгемермизма не может быть применима, так как историчность Диониса в его доисторических скитаниях по земле – есть миф, развитый и упроченный Мегасфеном. Дионис, хоть и наделён персонифицированными чертами, но его образ скорее выражает в себе владыку одной из стихиалей природного мира, связанного с человечеством. Неслучайно, он младший из олимпийских богов. Демиургическое начало, в первую очередь, связано с водительством народных масс, в становлении созданной под его руководством метакультуры, в главенстве над стихиалями, проявляющими себя в многослойной природе метакультуры, в возвышении человеческой цивилизации, как части планетарного процесса творящего Логоса. В этом смысле Вакх-Дионис несомненно лишён демиургических черт, тогда как Аполлон является народным демиургом (Теогенименос, theogennimenos), но не богом солнца, как представляли себе древние жители Эллады.
Нередко человек проходит стадию дионисизма в своей жизни, подвергаясь бушующим стихиям животных страстей с оттенками экстатического обожествления ухода в иной мир – мир иллюзий и наслаждений. Вследствие этого, подчас неминуем  распад личности, уход её из реального мира в эфемерное пространство, лишённое основополагающих смысловых координат, свойственных монотеистическому мировоззрению. И лишь, в случае предопределённости, возможен переход её на качественно иную ступень развития.

Казалось бы, теоморт пресекает жизнь души, отказ в себе от божества вводит её в летаргический сон, обвивает коконом смерти, прерывая её прямой контакт с духом. Но Высший Разум воскрешает обособившийся разум, душа получает шанс (сhаnсе. фр. «счастливый случай) оказаться на новой стадии Пути Совершенствования.
Одно из главных противоречий дионисизма и суфизма состоит в политеистической и монотеистической основах двух течений, принадлежащих к Греко-римской и Арабо-мусульманской метакультурам (хотя суфизм уже давно вышел из этих границ); а также в антагонистической сущности мистических целеустремлений суфизма и дионисизма.

Некоторая схожесть, заключающаяся в тяге к различным экстатическим состояниям, кайфа (كايف – араб.) в суфизме и экстаза (έκσταση – греч.) дионистического культа, на высших ступенях восхождения души приобретает совершенно различный смысл, так как согласно Корану именно праведники испытывают в раю состояние, подпадающее под первоначальное определение – كايف . Рай же Диониса – в жизни на земле, в испитии чаши страсти до дна, до той самой бездны, куда влечёт души этот культ.
Ницше-дионисиец отождествлял своё безумие с трагическим концом своего бога, и распад собственной психики с его расчленением и гибелью. То есть теоморт сверхсущества оказал воздействие и на судьбу, на состояние души (η ψυχή – греч.) его преданного Фереспонда – вестника Диониса.

Но если предел восхождения дионисийца ограничен тем выбором загробного мира, который предусматривает данный культ, а это – в контексте древнегреческих традиций – Аид, Элизий (рай героев и блаженных) или Олимп, куда простым смертным был путь заказан, если то, конечно, не Геракл и не сам Дионис в новой реинкарнации; то для суфия нет предела духовного восхождения. Да, в рамках исламской концепции загробного мира, любая душа, перешедшая мост Сират, ограничена уровнями небес, но если речь идёт о всевозвышающей любви к Богу, ограничений быть не может. Эта мысль проистекает из истины, переданной в хадисе кудси: «Небесам и земле не объять Меня, но сердце Моего доброго верующего и праведного раба обнимает Меня».
«Наши отцы пили вино еще до того, как Ной насадил виноградную лозу», – говорят суфии, подразумевая под вином «экстатическое богопознание». Разумеется, не во всех случаях под этим сакральным символом понимается религиозный экстаз, – опьяняющее питьё или внешние стимуляторы экстатических состояний (гашиш, опиум) также присутствовали в истории и практиках некоторых т.н. суфийских групп. Но в основе своей суфий стремится к святости духа на земле, к вычищению из своей земной природы семени зла, к смирению собственного эго воле выявляющейся вовне монады, к самозабвенному (зухд) служению Творцу.
Вращение Танцующего духа облекает в серебряный кокон эфирного тела земную плоть суфия, зарождая в её атомах мириады крылатых существ, сотканных из Света, стремящихся продлить своё существование через полёт ввысь, через проникновение внутрь бытия, в коем этот полёт образует новое безграничное пространство…

Марат ШАХМАН

 

 

АЛЬ-СУФИЯ

 

Аль-Суфия, София, Мудрость –
на рунах ночи звёздный свет.
На тканях тонких – руна утра –
аполлонический рассвет.

Сверкает солнце. Вечно щурясь,
песчаный берег вдаль глядит
за горизонт, где рябь рябит,
искрясь в лазоревой текстуре.

Нет ровных линий априори
в природе, в ткани изо льна,
в сценариях фантасмагорий,
запечатлённых в рунах сна.

Есть постоянство звёздных таинств,
сокрытых в плотных небесах,
гармония людских неравенств
на Зодиакоса Весах.

И движется в пространстве мглистом
свинцом грунтованная бязь,
и хаос красок силой кисти
плетёт игольчатую вязь.

Аль-Суфия, София, Мудрость –
на рунах ночи звёздный свет.
И в тканях тонких – нити сутры,
предвосхищающей рассвет…

Марат ШАХМАН
июль 2016