Памяти русского мыслителя, философа и поэта-мистика Даниила Леонидовича Андреева
(В пьесе цитируются строки из стихотворений Даниила Андреева.)
Действующие лица:
Писатель (прототип: Даниил Андреев)
Следователь
Инквизитор
Спутница Писателя (прототип: Алла Андреева)
Девушка в бело-голубом с белой розой – Женственный символ Новой Эры.
Багряница – символ богоборческой эпохи в женском обличии.
1
Кабинет следователя по особо важным делам.
Следователь сидит за столом, просматривает папку.
Входит арестованный Писатель.
Следователь. Вы обвиняетесь в контрреволюционной деятельности, в шпионаже, и в заговоре против (поднимает указательный палец вверх) верховного правителя!.. (В этот момент раздаётся звон литавра.)
Писатель (стоя перед ним). Я не признаю этих обвинений.
Следователь (вскакивает, кричит). Не признаёте?
Писатель. Нет.
Следователь. Тогда скажите мне, что означают эти ваши строки? (Заглядывает в папку.)
«Не блещут кремлевские звёзды.
Не плещет толпа у трибуны.
Будь зорок! В столице безлунной
Как в проруби зимней, черно…»
Писатель. Это о войне.
Следователь. Это ещё не всё. Вот:
«Я в двадцать лет бродил, как умерший.
Я созерцал, как вороньё
Тревожный грай подъемлет в сумерках
Во имя гневное твоё.
(Переводя дыхание.)
Огни пивных за Красной Преснею,
Дворы и каждое жильё
Нестройной громыхали песнею
Во имя смутное твоё.»
И так далее. Это написано в сорок первом, когда страна была на грани…
Писатель. Здесь нет признаков шпионажа и контрреволюции. Я не враг своему Отечеству.
Следователь (тянется вверх). Но есть посягательство на имя самого!..
Писатель. Поэзия – это зеркало жизни.
Следователь. Если и так, то зеркало вашей поэзии – кривое.
Писатель. Тут не мне судить, я не заведую правдой, в отличии от вас.
Следователь (сдерживая себя). Вы были знакомы с великим пролетарским писателем Горьким?
Писатель. Он был моим крёстным отцом. Был… (Тяжело вздыхая.)
Следователь. Да, всё это в прошлом. Ныне вы сами отвечаете за себя.
Писатель. Я знаю, отец за сына не отвечает, как и сын за отца.
Следователь. Вам предстоит предстать перед судом.
Писатель. Перед судом?
Следователь. Да! (Бьёт кулаком по столу.)
Повторный гром литавр. Затемнение. На сцене высокий стул. На нём восседает Инквизитор в мантии. Перед ним стоит Писатель в ветхой робе.
Инквизитор (рассматривая его). Ты сын писателя – автора «Иуды Искариота»?
Писатель. Да.
Следователь. Ты считаешь, он верно описал суть его поступка? Я имею в виду, поступка Искариота.
Писатель. Не знаю, но суть этого поступка отражает все последующие исторические эпохи в судьбе человечества.
Инквизитор. Сомнительная версия. Мы-то как раз и исправляем его поступок.
Писатель. Огонь огнём не потушить.
Инквизитор (взглядывая на него строго). За что тебя судят?
Писатель. Вы лучше знаете, за что.
Инквизитор. За книгу?
Писатель. Да, за роман.
Инквизитор. Зачем же ты написал такой роман, за который могут осудить?
Писатель. Осудить могут за всё.
Инквизитор. Не всегда. Что в твоём романе не так? Почему, как ты думаешь, тебя за него осудили?
Писатель. В нём говорится о том, что зло лишено вечной воли, что оно ограничено во времени, что придёт час конца его не только на земле, но и во вселенной, там, где оно успело зародиться в результате трагического падения – отвергнувших дар Отцовской Любви.
Инквизитор. Ты отрицаешь, что Зло играет свою роль на этом свете?
Писатель. Нет, не отрицаю. Но оно, как гиблая ночь, как мертвенный ад, лишено всего сущего. Роль зла – в разрушении материи, в искажении Первоначального творения.
Инквизитор. Это опасный взгляд. И ложный ко всему.
Писатель. Вы не верите в мертвенную сущность ада?
Инквизитор. Я верю в адские муки. И этого достаточно.
Писатель. Как и в райское блаженство, конечно?
Инквизитор (сглатывая слюну). Тут я задаю вопросы. (Гневно.) Это тоже ты написал? (Достаёт свиток, читает.)
«И казалось: на дне,
под слоями старинного пепла,
Тихо тлеет во мне
тусклым углем – ответный огонь…
Бунта? злобы?.. любви?..
и решимость – казалось мне – крепла:
Все оковы сорви,
лишь на узнике ЭТОМ не тронь.»
Писатель. Да.
Инквизитор. Ты же поборник свободы, почему же молишь об узничестве, порывающегося к свободе?
Писатель. Свобода тьмы от Света – есть не свобода, а небытие. А посему это есть стремление к хаосу.
Инквизитор. Что, по-твоему, хаос?
Писатель. Хаос – это разрушение гармонии.
Инквизитор (вскакивая). Хаос – это стихия! Первородное состояние мира!
Писатель. Там, где нет Света, нет и никакого мира.
Инквизитор. Опять мне попался еретик! Сколько можно!
(Сходит вниз, резким движением разворачивает свиток полностью.)
«Я знал, что глубже всех страстей
Есть Дно, откуда нет вестей,
Где так блаженно жмут тиски
Неискупляющей тоски.
Давно иссяк бы самый ад,
Когда бы не таило зло
В себе сладчайшей из наград
От спуска вниз, во мрак, на тло…»
(констатируя.) Тоже ты написал.
Писатель. Я описал принцип, и мотив саморазрушения души. Упоение собственной гибелью – то, что внушается людям, незрелым душам, для их же собственного порабощения.
Инквизитор. Люди сами виновны в своём заблуждении.
Писатель. Тот, кто спасает – тот исцеляет. Кто губит – поражает болезнями. Но человек жаждет спасения.
Инквизитор. Человек жаждет гибели. Ты сам только что об этом сказал.
Писатель. Любая болезнь требует исцеления.
Инквизитор. И ты ведь болен, болен поисками себя. Но почему ты уверен, что увидев себя настоящего, ты не ужаснёшься?
Писатель. Настоящее в любом существе – не должно ужасать. Настоящее, значит, просветлённое.
Инквизитор. Ты узник, узник собственных суждений. К тому же ты опасен для общества.
Писатель. Для какого общества я представляю опасность?
Инквизитор. Для того общества, которое мы создали во имя сохранения этого мира.
Писатель. Тогда, да, действительно, я представляю для него опасность.
Голоса (среди них и голос Следователя):
– Он признал свою вину!
– Шьём дело, шьём дело,
Рвём волю, гнём тело!
– Рву! Гну!..
Инквизитор (бросает свиток на пол). Ты приговариваешься к высшей мере наказания!..
Входит Следователь, заламывает руки Писателя за спину, и уводит, толкая его в спину.
Инквизитор. Каждый должен пройти собственное горнило очищения. Он не исключение. (Чистит ладони, будто стряхивая с них пыль.)
Одновременно с этим затемнение.
2
Тюрьма. Писатель сидит на каменном стуле, истомлённый, измученный.
Клацанье затворов, лязг железных дверей. Входит следователь с пачкой бумаг в руке.
– Встать!
Писатель встаёт.
Следователь становится в центр, демонстративно рвёт бумаги на мелкие кусочки, топча их подошвами сапог.
Следователь. Ещё одна глава! Не правда ли, не очень приятно созерцать, как труд всей твоей жизни уничтожают на твоих глазах? (Смеётся, уходит.)
Писатель (идёт к стулу, пошатываясь, падает на колени).
«Когда-то раньше, в расцвете сил,
Десятилетий я в дар просил,
Чтоб изваять мне из косных руд
Во имя Божье мой лучший труд.
С недугом бился я на краю
И вот умерил мольбу свою:
Продлить мне силы хоть на года
Во имя избранного труда!»
(Достаёт из-под стула обрывки рукописи, пряча их под робой, возле сердца.)
Звучит таинственная музыка. Свет заливает тусклую камеру. В этот момент появляется девушка в бело-голубом платье, в руках её роза. Она кружится по кругу. Он смотрит на неё, не в силах оторвать взгляд и пошевельнуться, продолжая стоять на коленях. Он слышит далёкие, мирные голоса и радостный детский смех…
Видение исчезает, сопровождаясь эхом космических далей.
Писатель (встаёт, вглядывается ввысь).
«Ты, Звезда Скитаний,
Знающая моё сердце!
Путеводный светоч
Неисповедимой жизни!
Голубая девочка,
Смеющаяся в небе!
Ты сама знаешь, где остановиться,
И когда.»
(Отпускает руки, невольно складывая их на груди.)
Ходит по камере. Внезапно гремит взрыв сотен орудий. Писатель падает на пол, обхватывая голову руками, прижимаясь лицом к полу. Взрывы не умолкают. Между ними доносятся обрывки пропагандистских речей глашатаев мировых диктатур.
Писатель (приподымая голову).
Как донести в этой пляске времён,
сквозь багровеющую тьму,
духа тюрьму,
Новый Закон –
написанный на обрывках знамён?
(Встаёт, вознося руки вверх.)
Где вы, светлые братья мои?
Почему не приблизитесь вновь
к душе моей, постигшей полное одиночество
и вырождение снов?
Верю в пророчество
Бога-Любви!..
Духа Любви…
Гремит дверной замок. Входит Следователь. Рвёт перед ним кипу бумаг, бросает на пол, давит сапогом.
Следователь. Глава следующая! (Смех. Уходит.)
Писатель хватается за голову. Смех усиливается. Писатель стонет от мук головной боли. Через некоторое время действие повторяется: снова входит Следователь, рвёт очередные страницы и уходит, издевательски смеясь.
3
Инквизитор восседает на троне.
Инквизитор. Так, сегодня на ауто-да-фе отправилось сорок человек. Да спасутся души их в очистительном огне!
Голос снаружи:
– Сорок первый!
Инквизитор. Ах, работы невпроворот! Пусть заходит!
Входит Следователь в изорванной робе.
Инквизитор. Ты кто?
Следователь. Я тот, кто выполнял ваши приказы, господин.
Инквизитор. Не мои, а приказы нашего великого мира, именем которого мы вершим правосудие на этом свете!
Следователь. Так точно!
Инквизитор. Но ты, верно, плохо служил нам, вот и попал сюда.
Следователь (опуская голову). Так точно.
Инквизитор. Но ничего, мы тебя спасём, обязательно спасём. (Громко). Становись прямо. Закрой веки. Приготовься к представлению! (Разводит руками в ритуальном восторге.)
Опутал грех
Беспутных всех.
Гром,
Грянь!
В круг
Встань!
Треск,
Жар,
Мозг
В шар!
Плоть
В прах!
Плеть!
Страх!..
Звучит музыка. Вбегает Багряница. В руках её красное полотно, она размахивает им, заполоняя пространство вокруг осуждённого. Кружась, она набрасывает полотно на голову осуждённого, продолжая вращаться, заворачивая его в красную пелену. Гремит марш. Инквизитор встаёт, вознося руки вверх. Треск костра. Крики. Шум толпы. Смех Багряницы. Стоны ужаса того, кто был Следователем…
Затемнение.
4
Багряница танцует посреди сцены, овеянной сумраком ночи. Звучит тревожная музыка. В руке её чёрный факел.
Неожиданно появляется Дева в бело-голубом платье с белой розой в руке. Происходит хореографическое действие, напоминающее борьбу двух начал, сопровождаемое игрой света.
(Здесь: либретто хореографического действа-мистерии).
В конце концов, Багряница под яркими лучами света, которые излучает Дева, удаляется с арены, в ужасе закрывая лицо-маску руками.
Свет заливает камеру, которая на глазах превращается в ясную, луговую поляну, усеянную цветами – розами, маками, ромашками, васильками…
Двое Писатель и его Спутница стоят посередине, держась за руки, глядя друг другу в глаза.
Мужской голос:
Дни другие видит город,
И другие снятся сны.
Потеплело на просторах
Арестованной страны.
Птицы кружат в небе сером
Над бескрайнею тюрьмой,
Осужденные за веру,
Ждёт дорога вас домой.
Искалеченные судьбы,
Убиенные зазря,
Возвращайтесь к жизни, люди,
Да в родимые края.
Миновало время зверя.
Растворился мрак ночной.
– Отворить стальные двери
Помоги, о, Ангел мой!
Дай узреть живого Солнца
Светозарные лучи,
Сквозь решётки на оконцах
Я не видел их почти.
Женский голос:
– Поутру тебя я встречу,
Лёгкой ласточкой вскружусь,
Положив тебе на плечи
Мои руки, мою грусть.
И в глазах твоих усталых
Я увижу слабый свет,
И прошепчешь: «Здравствуй, Алла!
Пролетело столько лет…»
И возьмёшь меня за руку,
И пойдёшь со мной туда,
Где не будем знать разлуку,
И не будем знать суда.
Мужской голос:
Растянулись дни, как годы.
Успокоилась печаль —
«Здравствуй, Вечная Свобода!
Утешения Грааль»!
Женский голос:
Пройден путь. Звезда Олирны
Расцвела во мгле ночной,
В мире светлом, в царстве мирном,
Обретёт, душа, покой!
Мужской голос:
День свободы, день печальный
о поре моей венчальной,
об утерянных годах
в лагерях…
Утро радости и грусти
о раздавленном искусстве,
о томящихся во тьме
и в тюрьме…
Чувство, смятое до боли
о видении в неволе
вольной юности моей –
прошлых дней…
И любовь, и скорбь ночная,
мука вечная земная,
Свет над сферами земли,
там в Дали…
Обнимают друг друга за плечи.
Спутница (глядя на него). С возвращением!
Писатель (держа её за плечи). С возвращением!..
Занавес
2019 г.
М. Шахманов
___________
Примечания.
Стихи Д. Андреева:
«Не блещут кремлевские звезды»
«Я в двадцать лет бродил, как умерший…»
«Перед «Поверженным демоном» Врубеля»
«Саморазрушение»
«Когда-то раньше, в расцвете сил»
«Так лучистая Звезда Скитаний…»
Стихи М. Шахманова:
«Опутал грех/Беспутных всех».
«Как донести в этой пляске времён»
«Дни свободы».